Кимельфельд Дмитрий

За белой стеной монастырских черешен
Плыл месяц, на ниточке тонкой подвешен.
Серебряный шарик на тоненькой нитке
Качался в ночи у скрипящей калитки.

Шляхетные губы сжимая, корила
В саду Самозванца гордячка Марина.

А он её гладил зрачком исступлённо…
И в воздухе пахло Москвою спалённой.
И в воздухе пахло великою смутой,
Ромашкой, травою и дикою рутой.

Он грудь целовал ей, шелка разгребая.
Жгла губы ему её кровь голубая.
"Корону! Корону!" – молила Марина.
И каплями крови горела малина.

…Полки собирались у польской границы,
Когда открывала Марина ресницы.
И слуги несли ему в кружке рассолу,
Сочувственно глядя: "Наследник престола!"

Он тихо скулил: "Эх, водчонки хотя бы..."
А там, на Руси, уже плакали бабы...