Кимельфельд Дмитрий

Служил я, братцы, у Санхериба
Ашшуров учил играть в «домино».
Я им кричал - "эй, бакланы, "рыба!"
А они отвечали
пожав плечами:
"игрок ты хороший, солдат- говно!"
Дошли мы , братцы, до гор Хабира,
Где Шломо-царь не боялся жён,
Кричали хабиры: « уйдите с миром»
Одарим гранатом. одарим порфиром
Но мир был один – и мир был желт.
Желт, как хворь с привкусом эфедрина,
Желт, как аккадский набухший закат,
И Федра еще никого не федрила,
Хваталась за кафедру,
как за перила,
И остров Лесбос уплывал за кадр.
Что там Феллини, Беллини, Челини,
Когда с горы Скопус открылся град,
Золото башен, меда пчелиней,
Сговор горизонтальных линий,
Йерушалаим и трупный смрад.
Трупный смрад наших пеших и конных,
Санхериб, бегущий с разорванным ртом.
А теперь Элеонские колокольни,
Самого Санхериба самодовольней,
Пришпиливают прошлое ржавым винтом.
А в православной традиции, братцы,
Говорят. что нас бил сам Архангел Мишель!
Вот так история писалась, вкратце.
Обозначенная в школьной тетрадце,
Неужель? Неужель?
Пройшли -прошагали русичи и ашшуры.
Лидийцы- мидийцы. Тунгусы, плиштим,
О Господи, только в твоей аккуратной брошюре
Мы все еще шелестим.