На светлых стеклах февраля блеск солнца замерцал. У фонаря, у фонаря мой ангел замерзал. И ни двора, и ни кола – он в небесах устал. Совсем сломались два крыла, и он уже упал.
Во всей вселенной был бедлам. Работали рабы. Лишь лира лишняя была и он ее разбил. А мог он получить полет в прекрасных небесах: сначала он разбил ее, потом разбился сам.
Лишь Бог божился: «Надо жить, хоть в ваш последний час!» Но ни дыханья, ни души на улицах у нас. Не Бог. Страниц не написал ни о добре, ни зле, ни ненависти к небесам, ни о любви к земле.
Оттаивали огоньки по спальням для спанья. В теснинах страха и тоски все спали. Спал и я. Какой-то ангел всем на смех у фонаря сгорел… Я спал, как все. Как все во сне я смерть свою смотрел.
|