Волков Михаил

На Садовой били стекла. На Садовой пили пиво.
В мутном сумраке дрожащем сизый дым мешался с матом.
У подъезда кошка мокла. Неизбежно и тоскливо
под конвоем двух сержантов новобранцы шли в солдаты.
Освещали путь неблизкий фонари в земном поклоне,
сострадая и калеча синеватым светом лица.
Будто с паперти российской, шла бездомная колонна
злой судьбе своей навстречу за какую-то границу.
Их следы давно простыли на седом асфальте ветхом,
пережившем ту потерю с утешительною ложью.
То ли заново простили то ли прокляли навеки -
я не знаю. И не верю, что проклятье нам поможет.
Просто грянет черный праздник, и на всех найдутся плети.
Просто пиво на Садовой разбавлять начнут помногу.
Расцветет чумной заразой это подлое столетье
и закончится Содомом. И туда ему дорога,
истекающему потом, как палач на месте Лобном
с перетруженной рукою от костистых шей стрельцовых,
одуревший от работы и под солнцем желто-злобным
возмечтавший о покое. Пять детишек палачевых
ждут в избе отца со службы с государевой, казенной,
и мерещится старшому, что отец, с глазами долу,
увязая в топких лужах, человечину несет им
в перепачканной кошелке.
Пили пиво на Садовой.
В мутном сумраке дрожащем сизый дым мешался с матом.
У подъезда кошка мокла. Неизбежно и тоскливо
под конвоем двух сержантов новобранцы шли в солдаты.
На Садовой били стекла. На Садовой пили пиво