Томчин Марк

Судьбу искушаю и ставлю на карту.
Нет страсти, по силе
подобной азарту.

Играю с огнем и, охвачен пожаром,
сдаю себя в ренту, дарю себя даром,
меняю бессмертье на шалую малость,
дразню и рискую... А что мне осталось?
Сажусь с шулерами – какая беспечность! –
и ставлю на ноль или на бесконечность...

Судьбу искушаю в алькове, в притоне,
на площади, на баррикаде, на лоне
природы – всегда и повсюду... Однако,
поставив с улыбкой на карту и на кон,
не алчу удачи, дрожа и бледнея, –
по мне лишь бы риск проявился яснее.

Играю на все я: на суть сердцевины,
на периферию, на глубь и вершины,
на то, что за гранью, на то, что подспудно,
рискую и пру на рожон безрассудно,
судьбу искушаю и ставлю на карту...

Нет страсти, по силе
подобной азарту.

Меняю бессмертье на малую шалость,
налево даря и направо даруя,
размениваюсь на веселье и жалость,
полцарства меняю на три поцелуя.

Высокое с низким безбожно мешая,
я с виду совсем безразличен, как филин,
но все, что увижу, всосет небольшая
бездонность моих змеевидных извилин.

Меняю бессмертье на старые лампы:
а вдруг среди них хоть одна – Аладдина?
Себя отдаю я банальности в лапы,
в когтях у греха воспаряю невинно,
меняю полжизни на грудь негритянки,
на серьги мулатки,
на взгляд северянки,
на медную брошку,
на меч Сигизмунда,
на глобус у Карла Великого в длани,
который отдам уже через секунду
я за исполнение глупых желаний.

Меняю полжизни на битую карту,
на нимб дурачины,
на сломанный столик,
на скальпель, прописанный Карлу Стюарту,
на бритву, которой побрился Людовик,
на древний романс, на чеканность сонета,
на кошку ангорскую, на мясорубку,
на чертову дюжину, тень минарета,
на ярость куплета, на старую трубку,

на куклу, которая вроде поэта
умеет заплакать и вымолвить «мама»,

на битую карту, на ярость куплета,
на струны гитары, поющей упрямо,
на пышный закат,
на рецепт Эскулапа,
на пару пантер с отдаленной Суматры,
на битую карту, на старую лампу,
на жемчуг, ласкавший ладонь Клеопатры,
на лестницу – ту, что увидел Иаков,

на череп де Грейффа, в который
в экстазе
вмещает он уйму изысканных знаков
усталости, страсти
и пьяных фантазий,
судьбу искушая и ставя на карту...

Нет страсти, по силе
подобной азарту!