Люксембург Григорий

                                     Друзьям из моей батареи,
                                     убитым в войну Судного дня

Ни ветра ни птичьего свиста...
О Господи, шма, Исраель!
Живыми сгорают танкисты
За свой соловьиный апрель.

Я знаю что танк не Освенцим
И в танке не стыдно сгореть,
Но замерло заячье сердце,
Почуяв геройскую смерть.

Заклинило намертво люки.
Нам больше не видеть небес.
О Господи! Где ж Твои руки?
Мне жалость нужна позарез!

Я помню что сзади Кинерет,
А слева – Хермона хребетю
И жаль что никто не поверит,
Что был я – и вот меня нет...

Но был я и пепел свидетель.
Возьмите меня на ладонь –
При лунном и солнечном свете
Я буду шептать вам: “Огонь”

Огонь небывалой свободы
Танкистов сжигал у границ.
А танков сожженые своды
Почетнее царских гробниц!