Гагуа Дмитрий

Проницая суть событий,
прозревая в толщу недр,
без какой особой прыти,
без изысканных манер,
тёмной мудрости во имя,
бледной немочи назло
золоти огнём, алхимик,
как пилюлю, ремесло.

Не ваятель, не воитель,
но феномен и талант -
флорентийский отравитель,
королевский некромант;
чёрным варевом в сосуде
пузырится эликсир,
на весах песчинкой - люди,
на глазу соринкой - мир.

Что не сможешь - то сумеешь
просчитать и объяснить;
Бог взыскует наших зрелищ,
дни вытягивая в нить,
и манят нелёгким хлебом,
и влекут куда-то вдаль
то ль заведомая небыль,
то ли форменный Грааль.

За пределом одиночеств,
с вечным мраком визави,
разгадай, промежду прочих,
тайны смерти и любви.
Но глумливо так хохочет
над тобою из-за штор
генератор злых пророчеств,
неисправный эгрегор.

Здесь, глядясь в зеркальной бездны
потемневшее кольцо,
не отыщешь, если честно,
ни начал и ни концов,
только всплеск - как будто б в воду,
только жар - как от огня,
только ветер дунет с лёту
горстью праха для меня.

Собирайся в палестины
ко святой ея земле
под хоралы Палестрины,
под сонеты Дю Белле
одиноким крестоносцем,
венценосным скрипачом -
это просто сердце бьётся,
мы же вовсе ни при чём.

Заклинай мои стихии,
сочиняй свои стихи,
да в столетия глухие,
знай, замаливай грехи,
ни Фавора, ни Сиона
не сокроет первый снег,
сопричтут тебя к масонам -
не отмажешься вовек.

Состоя в великом братстве,
в карнавальном кумовстве,
герметическое блядство
прорекая в естестве,
вызывай в хрустальном шаре
ослепительный катрен,
белокурый бестиарий,
кареглазый рифм гарем.

Но расставила, незрима,
неизвестно чья рука
в небе Иерусалима,
словно знаки, облака.
Не грусти же, вопрошая
о судьбе, которой нет,
мы-то оба точно знаем -
не обрадует ответ.

От обиды, от позора
ты уйдешь, не чуя ног;
где на рынке мандрагора -
два денария пучок,
у приятеля Марселя
по приемлемой цене
купишь попку из борделя,
пусть кричит себе "Jamais"!.

Ночь выносит канделябры
и эфир поёт навзрыд,
и горит абракадаброй
звёздный шифр эфемерид,
приоткрывшиеся тайны
и несбывшиеся сны
тонут в золоте молчанья,
в мёртвом свете тишины.