Гагуа Дмитрий

Вокзал почему-то окажется Курским,
и медленно тронется электропоезд,
и эти дежурные сто без закуски -
прелюдия очередного запоя.
И как-то без разницы - утро ли, вечер;
ты выпьешь ещё, ожидая подвоха...
Но там, за стеклом, надвигается встречный,
и порожняком громыхает эпоха -
эпоха запоя, эпоха застоя,
эпоха героя от некуда деться.
А небо - высокое и голубое,
такое, какое бывает лишь в детстве,
где ты - пацанёнок в коротких штанишках;
где самое страшное - это простуда;
где нет ни калек, ни, тем более, нищих;
где все ещё живы, где всё ещё будет...
А, впрочем, всё это конечно же - снится:
пастельный пейзаж, акварельные вальсы.
Проспишься - увидишь затёкшие лица
и небо такое, что впору спиваться.
Белесое небо и серый октябрь.
Вагон электрички. Свободное место.
И ангел нисходит в заплёваный тамбур.
- Откуда ты, ангел?
- Да я здесь проездом...
И долго судачат под грохот и гогот
тот ангел и пасынок Господа Бога:
- Ну, как тебе, Веня, эпоха?
- Эпоха?
Не так, чтобы очень... А в общем - неплохо!
А ветер играет ошмётками судеб,
в проходах вагонов качается эхо.
Куда? Хоть куда, лишь бы только отсюда,
да только отсюда никак не уехать.
И ломит затылок бессонная трезвость,
к бессменной душе налипает усталость -
мы здесь не живём, мы здесь просто проездом,
транзитом из детства в счастливую старость.
Так жизнь - точно ночь ожиданья по залам,
под пьяные шуточки с привкусом грусти.
Но утром выходишь на площадь, к вокзалу,
а он, как обычно, окажется - Курским...