Гагуа Дмитрий

Как лебедь Сен-Санса,
снежинкой в горячую Вашу ладонь,
под выстрел шампанский,
под сбивчивый шёпот у тёмных икон,
то насмерть, то настежь,
то эхом рояля, несущимся впляс,
я молод и счастлив,
я даже влюблён, и конечно же - в Вас.

И падают звуки
отвесно, mon ange - локоток крендельком -
гусарской мазуркой,
прищёлкнув, как шпорой, декабрьским деньком.
И ревность в объятья
берёт - не разжать её сцепленных рук;
и пусть не понять, но
храни меня Бог от разлук и от Ваших подруг!

Лишь мечется ветер,
лишь смерть незаметно хлестнёт васильком,
попутав столетья,
и тут Вы, поверьте, уже ни при чём.
Куда ж мне стреляться -
хоть через платок, хоть в Буа-дю-Булонь!
Но лебедь Сен-Санса
снежинкой в ладонь. И рокочет гармонь.

Прощайте, славянка!
Разгадка, развязка, и вправду - пора;
хоть сладко и манко
рождественской сказки блестит мишура.
Присев у камина,
на пламя любуюсь и думаю вскользь:
как, всё-таки, мило,
что пелось и снилось - авось не сбылось.

Так свищет по кругу,
по кварто-квинтовому, спутав следы
разлука, мазурка,
метель, ожиданье звенящей беды,
и в горле першит,
и стекает,стихая, белесый рассвет.
И тает снежинка.
И лебедь у рампы не в силах взлететь.