Бронштейн София

Февраль – ни тот, ни этот – не люблю:
Там холодно, тут жарко... В самом деле
Я не могу привыкнуть к февралю,
Где нет ветров и не метут метели.
Там поздним утром просто неприлично
Опаздывает к завтраку рассвет.
Что за февраль, где гололеда нет,
А есть цветы и шумный гомон птичий,
И солнце, как прилежный ученик,
Встает, что называется, с рассветом,
Спеша добавить красок в свой цветник.
Но это в феврале не в том, а в этом.
Там – авитаминозные сурки,
Мы сонные прищуриваем веки,
Но скоро, очень скоро вспухнут реки,
Которые пока еще крепки.
И ближе, ближе тот желанный срок,
Когда от сна пробудится сурок,
И вместе с ним – живительные соки.
Оттает и скелет куста жасмина,
И лед со страшным хрустом выгнет спину,
Как мост, недолговечный, но высокий,
И зимний переломится хребет,
И нам придется всем держать ответ:
Чему мы научились у зимы,
Ленивые, простуженные мы,
Терпенью? Ожиданию? Надежде,
Что он не вечен, этот наш февраль?
Еще листами полон кадендарь,
Весна придет, как приходила прежде.
И лед сойдет. Велик его исход,
Но обречен "Титаник" ледохода –
Зимы последний белый пароход
С водою талой обретет свободу.
Проклюнется подснежник, как птенец,
И это значит, что зиме конец,
И наше ожиданье не напрасно.
Гляжу в окно. Там солнечно и ясно,
Но иероглиф черного куста
На белом полотне снегов последних
Мне видится среди пейзажей летних –
Картинка черно-белая проста,
Как графика на рисовой бумаге.
Зима сняла потрепанные флаги.
Февраль мой далеко и так давно...
Наверно, я смотрю не в то окно.