Паташинский Давид

Приметы времени и быта,
душа прилежна, тень горбата,
во власти нового обета
живет бабье и мужичье,
откроешь карту, карта бита,
а так хотелось до Арбата,
но если альфа снова бета,
настанет горькое ничье.

Но если азбука родная
летит по ветру, а Даная
ложится на воду Дуная
и там лежит, как нежива,
я заглянуть в глаза не смею,
ее запомню, как камею,
и сам внезапно сатанею,
прости любителя, жена.

Приметы подлости и чести,
откроешь карту новой масти,
а там ребеночка в капусте
найти не пробовал, балда,
гремит бадья прокисшей жести,
приходит новое ненастье,
сыграй сонет на смертном хрусте,
на ноте нет и ноте да.

Дома мудры и обветшалы,
деревья кутаются в шубы,
а приводите акушера,
пускай попробует сберечь,
и мы, смятенные клошары,
курили нашу анашу бы,
жизнь коротка, но совершенна,
почти как пролитая речь.

Приметы, верные предметы,
неугомонные приматы,
а ты запомнил, почему ты
сюда пожаловал, родной,
звенят последствия монеты,
от этой жизни без ума ты,
от суеты до смертной смуты,
от верстака до проходной.