Рейхтман Григорий

Я часто брожу без цели
по этим безликим
улицам,
Стучусь в безликие
окна
И слышу привычный ответ:
"Кто там стучит? Уже поздно,
темно, безлюдно и холодно,
И, кроме того, как видите,
хозяина дома нет".

Тогда я в осеннем ненастье
кружусь, подметая листья,
К автобусным
остановкам
В безлюдьи заката ползу;
Несутся тёмные птицы
в пустом, обесцвеченном небе.
Шуршат просохшие листья
в свету уходящего дня.

И часто моё состояние
подобно клочку
бумаги
Меж косяком и дверью -
с надписью: "Был. Не застал".
И я, изнутри промёрзнув,
промокнув в осеннем ненастье,
Так тоскую о доме,
где бы сидели друзья.

Чтоб я постучал, и открыли,
И весело было б сушиться
У тёплой, сухой батареи,
Глядя в окно на дождь...
Но нет, ничего подобного
мне, видимо, не дождаться,
И я превращаюсь в листья
и в этот осенний дождь.

Я падаю с голых веток,
я льну к холодному небу
Касаясь поверхностью мокрой
асфальта холодных
дорог,
И лето, звеня комарами,
становится памятью листьев,
Памятью трав пожелтевших,
дымом холодных костров...

Когда же начнут сжигать их,
эти желтые листья,
Сжигают мою
душу,
И дым в моем горле стоит;
И лишь замерзают ливни,
глаза мои замерзают,
И плакать больше не могут,
звеня от ударов
зимы.

Но вот и метели кружат,
и стужа пошла не на шутку
Выскабливать тротуары,
выбеливать провода,
Тогда я седею от холода,
я настом промерзшим делаюсь,
Я память морожу инеем
Синих
разводов
зимы.

И если мальчишки смеются,
пиная весело льдинки,
Сбивая с карнизов сосульки -
я падаю к их ногам.
Пускай уж лучше мальчишка
меня разобьет на асфальте,
Чем разобьюсь, упавши
с двенадцатого этажа!

Ох, как мне весело биться
в их маленькие
ботинки!
Как весело биться со звоном
у быстрых маленьких
ног!
Не может быть смерти лучше
чем смерть голубой
льдинки,
Когда об неё запнётся
маленький сапожок.

Октябрь. 1989 г. Свердловск.