Архив

И опять забываюсь у всех на виду,
И вдоль пыльной дороги бреду и бреду,
И все чаще я
Опускаю глаза, но тогда все равно
Всё мне чудится небо, лишь небо одно
Высочайшее.
Словно в детстве моем, в тихом детстве моем,
В степь выходит белёный наш дедовский дом.
По степному зовется он хатою.
И ворота скрипят на ветру заревом,
И цыганка поет у ворот об одном:
«Мой любимый, рубиновый, яхонтовый...»
И уводит цыганка из дома отца,
И уволит цыган со двора жеребца.
И ворота вослед им распахнуты.
Ну а я всё реву у скрипучих ворот
Лишь о том, что отныне никто не споет:
«Мой любимый, рубиновый, яхонтовый...»
Если степь перейти - будет сумрачный бор.
Я и руки к груди, и потупивши взор -
Как зашел в беспробудные чащи я?
И порою глаза опущу - все равно
Всё мне чудится небо, лишь небо одно.
Высочайшее.