Архив

Сорняки изживши как растенья,
Отдыхать прилегши в огород,
Я спросил: «Да кто же он, Иртеньев?»
И вокруг насупился народ.

Вид забыв безумно-поэтичный,
Злобно замолчали кореша.
Не было у них словес приличных,
А других не вынесет душа.

Лишь Иван, сведя сурово брови,
Мне сказал: « Зачем тебе оно?
От волнений береги здоровье,
Посмотри весёлое кино,

Почитай Флобера с Мопассаном,
Поиграй с компьютером в шеш-беш.
Что тебе Иртеньев? За стаканом
Лучше ты баранины поешь.

А Иртеньев – он такое нечто,
Что я б рядом в поле не присел!
Продавал он Родину, конечно,
Как и все картавые. Как все,

Кто суёт горбатым носом в кашу
Истинно российской густоты,
Кто, забывши про Отчизну нашу,
Лезет в сионистские кусты.

Он не раз на грабежах попался,
Плакали старушки только так…
Да пошел он! Что я разболтался?
Мне неинтересен тот мудак!»

Тут вступил мой старый кореш Сёма,
Что «Атикву» знает наизусть:
«У изгоев нет родного дома!
Он купил квартиру? Ну и пусть!

Все равно он нам чужой по карме,
Он нам неродной по ДНК.
Он служил в позорнейшей из армий,
Что хотела нам намять бока.

Над рекою поплыли туманы,
Мы им показали мощный уд -
Ивановых гнали Перельманы,
Не взирая, кто из них Махмуд.

Пишет он про вшивые приюты,
Ублажая, видимо, попов.
Что лапшу он вешает кому-то?
Вшами-вши, зато тут нет клопов.

На него ложил народ Сиона
Свой банан без лишней кожуры.
В мире нет такого, бля, закона,
Чтобы ложкой жрать ведро икры,

А потом под пальмою стебаться
Над святым понятием «хамсин»!
Это всё элементарно, Ватсон,
Для страны берёзок и осин.

Если ж кто-то нам насерит в память,
Насмехаясь над землёй моей,
Мы поступим с ними как с клопами,
А быть может и того сильней!

Он дождется нашего кистЕня,
Я хотел сказать вам - кистенЯ!»
…И дрожал от страха И.Иртеньев,
Прячась от погрома у меня.