Решил начать как новую тему - прошлая уже стала слишком длинной. Здесь четыре новых стихотворения, не объединённых, пожалуй, ничем, кроме времени написания. Ах да, ещё автор тот же.
Одно, правда, уже исполнялось (кулуарно) как песенка на аквогуде, зато остальные - чистое новьё.
Как и всегда, буду рад получить ваши отзывы!
Видение.
Мчатся кони, скачут кони
В ритме бешеной погони.
На щербатый подоконник
Пепел падает, как снег.
Манит слово, стонет слово.
Слово – олово. И снова
Мягким воском. Остановка...
И опять в карьер, в разбег.
Гулкий топот нарастает.
Настигает злая стая!
Не отстанет, не растает
В чёрной пропасти ночи.
Слово режет. Слово жалит,
Обжигает. Утешает.
И шаманит, и дурманит,
и пророчит. И молчит.
Я мечу слова, как бисер.
Я швыряю их, как мусор,
И они, как злые крысы,
Подло скалятся с листа.
Выноси меня, родная!
Где я? Кто я? Сам не знаю.
Ну же, милая, шальная,
Догони его, достань!
Я – беглец, и я – погоня.
Я вожак, я ветер, конь я.
Всадник. Пепел. Подоконник.
Страх. Азарт. Дорога. Рок.
Сам с собою я в раздоре.
Нету правых в этом споре!
И со всхлипом мне распорет
Плоть отточенный клинок.
Баллада о Гондоре.
«А на кораблях - что они привезли
Из дальней своей земли?
Семь светлых звезд, семь зрячих камней
И саженец - белый как снег»
( Дж.Р.Р.Толкиен, «Властелин Колец» )
«Нормандцы пошли в атаку, но впереди
не было никакого Тэйллефера. Никто
не крутил мечом, никто не распевал.
Слышались только хриплые вопли людей,
мчавшихся навстречу смерти.»
( К.Саймак, «Кимон» )
Не в пышных турнирах, не в шумных пирах -
В полях моя юность прошла.
В крестьянском селении в Белых горах -
Ушедшего мира дела.
Я помню: луга зеленила весна,
И солнце светило теплей
В те дни, когда с дальнего Запада к нам
Пришла череда кораблей.
Могучие волны дробились о плёс.
Судов завораживал бег.
На знамени чёрном – семь вышитых звёзд
И саженец - белый как снег.
Щиты лучезарны, затейлива вязь.
И с гордой усмешкой глядел
Суровый и статный нуменорский князь
На варваров жалкий удел.
В сиянии славы, в сверканьи венцов
Сходили на каменный брег
Семь тысяч закованных в латы бойцов
Под саженцем - белым как снег.
О Запад далёкий, любезный богам!
Что в землю ты нашу принёс?
Семь тысяч звенящих от жажды клинков
И семь ослепляющих звёзд.
Речистые скальды! Во веки веков
Князей и героев дела
Восславьте: не счесть перебитых врагов
И сёл, разорённых дотла.
Средь первых я пал в наших Белых горах.
Врагам покориться не смог!
И в отчую землю втоптали мой прах
Четырнадцать тысяч сапог.
Мы те, кто плечом заслонили свой дом -
Тем гуще трава по весне.
А пленных крестили кровавым мечом
И саженцем - белым, как снег.
Ни в пышных турнирах, ни в шумных пирах
Не сыщешь потерянный след.
Но царство великое в Белых горах
Воздвиглось на тысячу лет.
Ликуй же, о Гондор, велик и богат,
Где время смиряет свой бег!
Не вспомнят о павших сиятельный град
И саженец - белый, как снег.
О пользе пьянства и о вреде политики.
Посвящается семейству Плю, вот уже четыреста лет владеющему винодельческой фермой в долине Луары, поперёк всех войн, революций и прочих исторических катаклизмов.
Время действия – приблизительно 1620 год.
На юг от Парижа, в долине Луары
Жил добрый папаша по имени Жак.
Положим, не так, чтоб дейсвительно старый,
А главное - выпить весьма не дурак.
Он свой виноградник возделывал нежно,
А после с бутылкой в тени отдыхал.
Под тучной лозой. И под нос, безмятежно,
Такой вот куплет сам себе напевал:
«Коль хочешь жизнь прожить до дна – не суйся во дворянство.
Не лезь в политику. Она куда как хуже пьянства.
На эшафот - из высших сфер - не приведёт вино.
Не лезь в политику, мон шер, ищи в бочонке дно!»
А Пьер – он трудом тяготился крестьяским.
Достали парнишку овсы и рога.
Как часто твердил он младым поселянкам:
«Обрыдло, ей богу! Ударюсь в бега!»
В Париж, где кругом – мушкетёры, дворяне,
Дуэли, интриги, амур и прогресс.
На поясе шпага, пистоль на кармане,
А в шляпе – письмо госпожи Де Шеврез!
Ну что - мы? Крестьяне. Немытое рыло!
Ни бурных баталий, ни жарких ланит.
Фурор: засеклась у соседа кобыла!
Да старый папаша над ухом бубнит:
«Коль хочешь жизнь прожить до дна – не суйся во дворянство.
Не лезь в политику. Она куда как хуже пьянства.
На эшафот – помилуй бог! - не приведёт вино.
Не лезь в политику, сынок - ищи в бочонке дно!»
Так Пьер тосковал. И однажды напился
С тоски да с устатку до чёртиков он,
И в старом сарае поспать завалился.
И снится ему удивительный сон...
В его винодельню, нахальным манером,
Как будто истории поступь верша,
Припёрся Марат со своим Робеспьером:
«Налей-ка, мол, выпить! Горит, мол, душа!»
Лишь только успел обслужить этих пьяниц
( Во форсу! А так-то – свиньёю свинья! )
Пришёл в треуголке своей корсиканец,
И требует одноимённый коньяк.
А следом премьеры, гусары, драгуны,
С пером ли, со шпагой иль так - с кирпичом.
Шагают герои Парижской Коммуны,
И рожи от жажды горят кумачом.
Ле Пен с Демуленом, Виши с Миттераном,
Ещё Мазарини зачем-то пришёл.
За ними, в обнимку, Де Голль с Талейраном
И вся эта шобла садится за стол.
И с ходу натрескавшись, стали скандалить,
Безбожно мешая коньяк и вино:
«Зачем вы, гады, Алжир-то отдали?»
«Засунь себе в ухо своё Мажино!»
И так распалились великие спьяну -
Простому парнишке представить слабо!
Ле Пен сгоряча укусил Талейрана,
Виши наплевал Робеспьеру в жабо.
Марат обозвал Мазарини паскудой,
Подрались с Де Голлем Бабёф и Дарте...
Ну, вобщем, побили к чертям всю посуду,
И дружно кричали «Vive la Liberte!»
А там, где «Vivat» - там цикута обычно,
А где «Liberte» - гильотина всегда.
И стали мессиры друг дружку привычно
Душить, да рубить, да травить, господа!
Проснулся наш Пьер – а луна уж в зените.
Подумал: «А стоит ли трахать судьбу?
Ведь прав был папашка! В гробу я вас видел
Теперь-то, когда я вас видел в гробу!»
И так не примкнул он ни к тем и ни к этим.
Остался, женился...
Четыреста лет
В долине Луары живут его дети,
Всё дуют винцо, да поют тот куплет:
Коль хочешь жизнь прожить до дна – не суйся во дворянство.
Не лезь в политику. Она куда как хуже пьянства.
На эшафот - из высших сфер - не приведёт вино.
Не лезь в политику, мон шер!
Политика... политика...
Чем лезть в политику, мон шер - ищи в бочонке дно!
Изощрённо жестокий романс.
В ресторане дешёвом, в кабаке непотребном,
От восторга немея, я увидела Вас.
Среди пьяных дебилов артистически бледным
Был Ваш ласковый профиль и медальный анфас.
Этот лоб благородный, эти руки маэстро,
Эти стройные ноги, этот бархатный взгляд...
Ах, мой рыцарь прекрасный! Как же Вы неуместны
В этом гнусном вертепе, где разгул и разврат.
Я нездешнее чудо пожирала глазами,
И с далёкого детства я срывала покров.
Вспоминала о доме, вспоминала о маме,
О папаше-ханыге, шоб он был мне здоров!
Ах, в каком белом платье, с нежно-розовым бантом
Выходила я с няней погулять на бульвар...
А теперь - с вечно пьяным полковым адьютантом...
И судьба моя злая – беспробудный кошмар.
Эти мне кавалеры! Неуклюжий любовник,
Не умеющий толком даже вилку держать!
Вечно пошлый поручик, вечно потный полковник,
Вечно с придурью прапор, вечно с «дурью» сержант.
В Вашем взоре лучистом, в этой страсти безмерной
Я как сон позабыла всё, что было со мной.
Я была б с Вами чистой! Я была бы Вам верной
Боевою подругой и достойной женой!
Но, любовь разбивая необдуманным словом,
«Отвали!» - Вы сказали, и ушли не спеша.
Вы не поняли даму! Не за грязным целковым
К Вам израненной птицей устремилась душа.
С Вами вместе уходят мои грёзы. И пусть их!
Как бы ни был мой жребий и трагичен, и зол,
На последние баксы я куплю Вам капусты,
Потому, что Вы, сударь – просто жалкий козёл! |
Новости
Чаты
88:88 
