Уважаемый Валентин Григорьевич!
   Пишу Вам по поводу только что прочитанного в "Нашем современнике" сочинения В.Пикуля "У последней черты". Не собираюсь подробно высказываться по поводу литературных достоинств упомянутого сочинения, поскольку мне они представляются минимальными. И хотя публикация малоценного в художественном отношении произведения не делает особой чести журналу - но здесь, как говорится, вопрос вкуса: то, что одному кажется шедевром, другой считает дешевкой.
   В сочинении Пикуля меня поразило другое: его откровенно шовинистический дух. Ведь сколько бы ни пытался Пикуль представить себя великим знатоком того, что в старину среди членов Союза Михаила Архангела именовалось всемирным заговором масонов, сколько бы не рядился он в тогу воителя против российского и международного сионизма - из всего этого торчат ослиные уши махрового юдофоба. Доктор исторически наук И.Пушкарева в своей статье "Когда утрачено чувство меры" в еженедельнике "Литературная Россия" обратила на это внимание - правда, в довольно обтекаемой форме. Но тут, надо думать, не ее вина: думаю, она высказалась бы и более определенно, разреши ей редакция сделать это. Я же пишу частное письмо и позволю себе называть вещи своими именами.
   Позволю себе также спросить Вас, уважаемый Валентин Григорьевич, как могло появиться подобное в журнале, где Вы - один из членов редколлегии? Неужели Вы солидарны с тем, что написал Пикуль? Не хочу верить в это. Не хочу верить, что такие писатели, как Валентин Распутин, и Виктор Астафьев, Василий Белов и Юрий Нагибин согласились с публикацией литературно убогого и откровенно антисемитского опуса Пикуля.
   Простите мне, пожалуйста, мою горячность, но как я, еврей, переживший месяцы немецкой оккупации и спасенный русской женщиной, шедшей из-за меня, тринадцатилетнего мальчика, на смертельный риск, - как могу я еще реагировать на то, что накропал Пикуль и что, хотели они того или нет, благословили в печать своими именами хорошие русские писатели?
   О себе. По профессии - рабочий-металлист, разметчик. Работаю на Кировском заводе. Если сочтете нужным ответить, сообщаю адрес: Ленинград, улица Каляева, д.23, кв.33.

   Товарищ редактор!
   Вчера вечером ко мне домой пришла молодая женщина, отрекомендовавшаяся литературным сотрудником "Нашего современника" Авдеевой. Интересовало ее следующее: во-первых, действительно ли я Черняков Борис Вульфович; во-вторых, действительно ли я рабочий-металлист и, в-третьих, действительно ли я писал в редакцию московского журнала. Получив утвердительные ответы на все вопросы, она сразу же ушла, причем сделала это настолько быстро, что я даже не успел задать ей - в порядке взаимности - всего один вопрос. А именно: поскольку сведения, подтверждения которых искала сотрудник редакции, содержатся в письме, адресованном писателю Распутину, а отнюдь не гражданке Авдеевой, - откуда они стали ей известны? От самого Распутина? Но он, как объяснила мне Авдеева уже в дверях, живет в Иркутске и мое письмо еще только будет ему переслано.
   Значит, его вскрыли в редакции. Кто вскрыл и по какому праву? Эти вопросы я адресую Вам, товарищ редактор, и надеюсь получить достаточно ясный ответ по существу.
   Теперь о себе. Я действительно разметчик Кировского завода, так что предположение редакции, будто письмо написано неким подставным лицом или мифической личностью вроде подпоручика Киже, как говорится, сильно преувеличено. Ремеслом своим занимаюсь без малого тридцать лет. Уже в зрелые годы закончил заочно факультет журналистики Ленинградского университета. Печатался в ленинградских газетах, в журналах "Нева", "Аврора", "Смена", "Техника-молодежи", "Журналист". В 1976 году Лениздат выпустил сборник моих очерков "Не частное дело".
   Если редакции нужны еще какие-то сведения - готов сообщить их. Устно, письменно, с посыльным или оказией. Если надо заверить нотариально - готов и на это, не считаясь с расходами.
                                                          25 октября 1979 года

   Товарищ редактор!
   В свое время я отправил в редакцию "Нашего современника" письмо, адресованное В.Г.Распутину. В нем излагалось мое личное отношение к сочинению В.Пикуля "У последней черты". Вслед за этим я удостоился чести видеть у себя дома представительницу редакции журнала. Она, как я понял, прибыла в Ленинград, имея, очевидно, среди прочего задание убедиться, что я действительно тот, за кого себя выдаю. Дабы облегчить редакции сие следственное мероприятие, я отправил на Ваше имя письмо, где подробно сообщил о себе. Вчера получил ответ. Вот его полный текст:

   Уважаемый Борис Вульфович!
   Корреспонденция, адресованная членам редколлегии, по договоренности с ними вскрывается в редакции, если она не иимеет пометы "лично".
   Не можем не выразить недоумения по поводу содержащейся в письме характеристики романа В.Пикуля "У последней черты". Роман обсуждался в печати, в Союзе писателей РСФСР. Были высказаны критические замечания по поводу его идейно-художественного уровня, однако в антисемитизме автора никто не обвинял. Вы должны понимать, что за подобные обвинения надо отвечать. Редакция переслала Ваше письмо в соответствующие инстанции.
   Ответственный секретарь В.Васильев

   Такое письмо, естественно, нельзя оставить без ответа. Прошу ознакомиться с ним и передать адресату:

Товарищ Васильев! Получил Ваше письмо. В связи с его содержанием у меня к Вам всего один вопрос, причем чисто этического свойства: по какому праву частное письмо (ни от одного слова в котором его автор не отказывается), пусть даже и вскрытое на законном основании, пересылается не его адресату, а в "соответствующие инстанции"? Впрочем, если в редакции "Нашего современника" действительно существует странная традиция знакомить "соответствующие инстанции" с частными письмами читателей на том основании, что мнения и оценки, высказанные в этих письмах, не совпадают с мнением или оценкой редакции, - можете и это мое письмо переслать туда же.
                         25 ноября 1979 года

   Уважаемый тов. Черняков! Ваше письмо переслано В.Г.Распутину
                     Литсотрудник Грачев.
                           13.12.79