Cool Folders ® :: Форум ПроСти :: Всё, что было после (Окончание)

Уважаемый читатель!
Вы попали в окончание повести. Для адекватного восприятия текста настоятельно рекомендую Вам вернуться в тему "Всё, что было после (Начало)".
                                                       С уважением, Автор.
=========================================================================================

Штатский и Марк зашли к Хоуку в вагончик уже перед закатом. По изумлённому взгляду Марка, Хоук понял, что сильно изменился за последнее время. Обменявшись между собой несколькими фразами, они вышли за пределы блокпоста.
    Старенькая "Субару" Марка одиноко стояла на обочине в пятидесяти метрах. Хоук на прощание пожал штатскому руку и подумал, что, вот ещё один человек прошёл через его жизнь, просто, мимолётом, но, возможно, значительно повлияв на неё.
    - Да, старик, вот такие вот дела у нас, - начал разговор Марк, как только они развернулись и поехали по 44 шоссе. – Как ты здесь оказался?
    - Выбрался из Иерусалима и шёл на запад. – ответил Хоук.
    - Что ты говоришь?! И как там, в Иерусалиме?
    - Там, Марк, апокалипсис.
    - Да…Ну, у нас тоже тут не пляж. Ты бы видел, что творилось в первые дни после нападения! Аэропорт Бен-Гурион был забит по въездные шлагбаумы. Народ ломанулся из Страны, как на дешёвую распродажу. На круизных кораблях забили все палубы. Доходило до того, что уезжали на машинах в Египет и вылетали оттуда.
    - Куда ехали то? – спросил Хоук.
    - Да кто куда мог! К посольствам – не подойти. Потом, где-то недельки через две, когда ситуация немного прояснилась, поток немного схлынул, но, всё равно и сейчас улететь непросто.
    - Ты говоришь, нападение? – переспросил Хоук.
    - Ну, теперь, всё, более или менее, известно. Сирийцы дали несколько ракетных залпов "Скадами", всего около трёхсот ракет. Часть из них, что-то около сорока, были со спецносителями по килотонне каждый. Теперь мы имеем такое количество мини Чернобылей. В это же время с воздушного пространства этой же самой Сирии были пущены два десятка крылатых ракет. Скорее всего, с иранских самолётов. Как они там оказались, это надо спросить у нашего доблестного Моссада, ведь, у Сирии и Ирана нет общего воздушного пространства. В это же время "Хизбалла" залпами по шестьдесят – восемьдесят "катюш" начала закатывать в асфальт Север. Хайфе досталось по самое "не хочу". Кроме того, одна из ракет с ядерной боеголовкой попала в химкомбинат. Это, вообще, апофеоз нашего апофигея. Короче, то, что когда-то было Хайфой – сейчас закрытая зона. Там ковыряются, проводят дезактивацию, разбирают завалы и так далее.
    - А наши что? – продолжал расспросы Хоук.
    - А что наши? Часа через три после конца обстрела ответили по Сирии. Только, толку что? Ну, половина их территории сейчас – ядерный полигон, ну, разрушили у них там что-то. И что? Как жили, так и живут. В Ливане, в качестве акции возмездия, опять разбомбили Бейрут. На границе сожгли всё, что могли и сейчас блокируют оставшиеся бункера "хизбаллонов". Они, в начале, пытались сопротивляться, но никто, особенно, их не атаковал. Блокировали и всё. Где возможно, взрывают входы в бункера и заваливают их под землёй.
    - Марк, так там же на Севере буферная зона была с ооновцами.
    - Я тебя умоляю, - ответил Марк. – Какие ооновцы? Кто когда обращал на них внимание? Как только началось – ребят как ветром сдуло. Вроде как эвакуировали их с побережья. Вот такая вот война, Хоук. Сам понимаешь, это то, что я знаю из газет и телевизора.
    - А как, вообще, жизнь?
    - Жизнь? Это, старик, жопа, а не жизнь. Вода по часам, утром с шести до девяти и вечером с шести до девяти, электричество лимитировано по неделям. Перебрал – отключают. Телевидение – только то, что принимаю на свою "тарелку". Мобильная связь ограничена из-за уничтожения ряда ретрансляторов. Цены на продукты улетели в небеса – всё завозное. Народ, кстати, большие бабки на жратве поднимает. Вот. Нам с Маринкой повезло: и она, и я в момент обстрела не пострадали. Дом наш в деревне – то же. Дети в порядке. Обоих, правда, сейчас призвали в армию, но они не в боевых.
    Две знакомых семьи из Хайфы у нас сейчас перебиваются, пока не устроятся. Так вот и живём.
    - А зон заражённых много?
    - Ты понимаешь, их около сорока, ну там, в среднем, километров по пять в диаметре. Дело не в этом. Растаскивают, ведь, заразу. Машины из этих зон угоняют, мародерствуют. То есть, понемногу это всё расползается. Появились пятна в Египте, в Иордании, в Ливане. Турцию немного зацепило. Даже в Греции, у побережья, и то, нашли участки с повышенным фоном.
    - А палестинцы, что?
    - Ты знаешь, я сам удивляюсь. Там кладбищенская тишина. Они же, как заложники.
Кроме того, им, по ошибке, пара ракет досталась. В общем, не слышно их. Были сообщения, что, как беженцы они уходили в Египет и Иорданию, Но ни там, ни там, их не ждут. Ну, кому нужна эта головная боль? Это же потенциально криминальная среда. Тем более, что в Иордании их помнят по прошлым делам.
    - А правительство где?
    - О, старик, наше правительство – это песня! Ховайся в жито! Те из них, кто не сбежал, сейчас в Эйлате. Там открыта временная резиденция. Туда же перебрались и министерства. Я сейчас там, на строительстве бомбоубежища, измерения делаю. Госзаказ. Повезло, конечно. Они же сначала хотели в Беер Шеву перенести свою деятельность, но разве может Беер Шева сравниться с Эйлатом? Так что правят сейчас нами издалека. Слушай, а тебя, собственно, куда подвезти?
    - Да, собственно, некуда, - ответил Хоук. – И связаться ни с кем я не могу. Телефона нет.
    Марк задумался и после затянувшейся паузы произнёс:
    - Значит, сделаем так: сейчас поедем ко мне, переночуешь, а завтра я тебя подкину к Министерству внутренних дел. Вечером оттуда же заберу.
    - Так у тебя же народу полно.
    - Ничего. Матрас и спальник всегда найдётся.
    Они замолчали. Вокруг уже властвовала темнота и, только, редкие фонари вдоль шоссе разрывали невидимость. На двух перекрёстках их останавливали на блокпостах, а на третьем пришлось ждать несколько минут пока офицер что-то выяснял по рации насчёт Хоука.
    Последний блокпост, перед въездом в поселение, Хоук проспал. Задремал в ночной машине и не слышал, как они подъехали в дому Марка.
    Хоуку показалось, возможно, с непривычки, что в доме очень суетно. Шесть взрослых, двое детей-подростков. Всё эти люди что-то говорили, чего-то хотели и, вообще, всячески шумели. Появление Хоука не произвело на них никакого впечатления.
    До отключения воды оставалось всего полчаса. Марк выделил Хоуку одноразовый станок для бритья, снабдил его одеждой и бельём сына, с которым Хоук теперь был в одной весовой категории, и попросил не задерживаться в ванной.
    Хоук стоял под струями тёплой воды из душа и не верил, что всё это происходит именно с ним. Казалось, стоит только открыть глаза и снова он окажется в своём подвале и ночью опять придётся пробираться на поиски воды и еды. Окончательно он поверил в происходящее только тогда, когда побрился, переоделся в чистую одежду и причесался.
    Из зеркала на него смотрел худощавый мужчина далеко за сорок, с уставшими, умными и злыми глазами. Такие лица бывают у людей, внутри которых кипит душа или … всё уже выгорело.
    Марк уже стучал в двери, напоминая о том, что время, отведённое Хоуку, подходит к концу. Хоук поспешил покинуть рай и спустился в огромный зал, служивший и гостиной, и столовой и кухней. Там он застал Марину, супругу Марка, которая вместе с ещё двумя женщинами готовила стол к ужину. Хоуку сразу бросилось в глаза, что продукты, в основном, были консервированными и сервировка стола, в отличие от былых времён, особым изобилием и разнообразием не блистала.
    Он присел на диван перед работающим телевизором и с интересом начал переключать каналы.
    А ничего не изменилось. Или страсти уже улеглись? Четыре кино канала не функционировали. По двум государственным каналам шли передачи в жанре "говорящие головы". Перебивая друг друга, все кричали, размахивали руками и пытались друг другу что-то доказать. Периодически, ведущий передачи не выдерживал, перебивал очередного оратора и то же начинал орать. Видимо, эти люди пытались найти ответы на два извечных вопроса: "Кто виноват?" и "Что делать?"
    Всё также проталкивал в эфир своё виденье мира англо-американский канал "История", куда-то пробирались по джунглям крутые мужики по каналу "National geographic", неистово носились по деревьям обезьяны в "Animal planet", на "Евроспорте" испанцы гоняли в футбол, а MTV танцевало и пело. В новостях по русским каналам ухоженные красивые женщины мужественно рассказывали об очередных взрывах на шахтах, потопах, пожарах, заказных убийствах и дружбе с братским иранским народом.
    Что же должно произойти, чтобы мир остановился, оглянулся вокруг и задумался над тем, как он живёт?
    Хоука позвали к столу.
    Марк разлил по рюмкам разведённый спирт и произнёс короткий тост в честь ещё одного человека, то есть, Хоука, пережившего Это. Из вежливости, Хоуку задали пару дежурных вопросов и ужин продолжился. Из последовавших затем разговоров, Хоук понял, что одна пара практически уже в Штатах. Муж работал в филиале крупной американской компании и ему предложили продолжить работу на родине Билла Гейтса. Всё необходимые бумаги уже были на руках и их обладатели сокрушались только о том, что из-за разорения страховых компаний, они нескоро получат компенсацию за свою разрушенною квартиру в Хайфе.
    Вторая пара собиралась обратно в Москву. Там у них всё это время, по доверенности, сохранялась квартира и теперь они собирались продать её, благо цены на недвижимость перешли все разумные пределы, купить что-нибудь поменьше и подешевле и начать новую жизнь. Вопрос о работе также не стоял, поскольку уже имелось приглашение от одной из фирм, торгующей нефтепродуктами. Фирма, страх как, нуждалась в специалисте по компьютерной безопасности.
    Поплывший, с голодухи и пятидесяти грамм разбавленного спирта, Хоук, чувствовал себя провинциалом в гостях у столичных родственников. Он не мог поддерживать разговор, ни по одной из обсуждаемых тем и ему оставалось только слушать. А слушать было скучно.
      Люди, сидевшие за столом, принадлежали к той категории, которая живёт для того, чтобы иметь. Для того, чтобы окружить себя красивыми и дорогими вещами, вкусной едой и изысканным питьём. Они способны часами увлечённо обсуждать покупку нового салона, стиральной машины или холодильника.
    Хоуку подобный образ жизни казался космического масштаба расточительством и такого же размера глупостью. Заглянув в глаза той, которая прерывает любую жизнь, он догадывался, что эти люди идут в тупик или, в лучшем случае, ходят по кругу.
    Выбравшись из-за стола и поблагодарив Марину за ужин, он вышел на террасу и прилёг на старый диван, с которого было видно россыпь звёзд. "Прощай, день" – успел подумать Хоук перед тем, как для него всё перестало существовать.

    День начался катастрофой.
    Выстояв час в очереди у входа в Министерство, Хоук ещё час простоял, пока добрался до окошка приёмной. Нет вопросов, сказали ему, посмотрев его временное удостоверение, оформляй себе новые документы. Только сначала заплати в кассу 400 шекелей. Понятно, что для Хоука это была сумма заоблачной высоты, потому что денег у него не было вообще.
    Хоук вышел на улицу и долго бесцельно брёл вдоль домов. Марк обещал забрать его только вечером, около семи и делать Хоуку до этого времени было абсолютно нечего.
    Внезапно, как молния, пришла мысль о том, что на счету в банке у него оставалось несколько тысяч и сейчас, используя временное удостоверение, можно попытаться их получить. Проверят номер счёта, а он его помнил, сверят номер удостоверения и всё!
    Девушка за стеклянным ограждением посмотрела на Хоука, как на грабителя и сдержано ответила, что по такому документу она ничего выдать не может. Будет нормальное, постоянное удостоверение, банковская или кредитная карточка – тогда, пожалуйста, а так – нет.
    Это была катастрофа. Без документов нет денег, без денег – нет документов.
    Хоук бесцельно побрёл по улице. Перспектива была самой мрачной. Денег у него нет, воды – тоже. До вечера - большая часть дня. Что делать – абсолютно непонятно.
Нет, понятно, что, прежде всего, нужны деньги. Но где их взять? Взять взаймы у Марка? Неизвестно, есть ли у него по нынешним временам хоть что-нибудь. Ну и дальше, что? Надо где-то жить, что-то есть. Не будешь же месяцами сидеть у Марка на шее. Там и так полно народа! Нужна работа, нужен доход. Пусть непостоянный, пусть временный, но иначе из этого состояния не выбраться.
    Отягощённый этими размышлениями, Хоук неожиданно для себя оказался на набережной. Из ближайшего ресторанчика доносились запахи такой вкусной еды, что Хоук посчитал за лучшее убраться куда-нибудь подальше.
    Он бродил по городу, рассматривал витрины магазинов, рассматривал людей за столиками открытых кафе. У входа в одно из них, на щите, он увидел меню с ценами и понял, что всё подорожало минимум в два раза и его сбережения в банке – это ничто. На две недели на питание.
    К тому моменту, когда за ним приехал Марк, Хоук, измотанный жаждой, голодом и блужданиями по жаре, сидел на лавке, в сквере перед входом в Министерство.
    - Ну, как, удачно? – первым делом спросил его Марк.
    - Полный провал, - ответил Хоук. – Нужно заплатить 400 шекелей, а откуда они у меня? И счёт недоступен без документов.
    Марк ответил после продолжительной паузы.
    - Сделаем так. Приедем домой – я позвоню одному своему знакомому, у него подряд на разбор завалов. Он как-то говорил мне, что ему нужны люди. Пойдёшь на такую работу?
    - Пойду, конечно, выхода то нет, - ответил Хоук.
    - Вот и хорошо. Денег у меня, старик, в обрез. Сам понимаешь, какая сейчас жизнь. Думаю, шекелей 200 я смогу тебе выделить на первое время. Заработаешь – отдашь.
    Они замолчали.
    По приезду, Хоук, не вытерпев, выпил литровую бутылку воды из холодильника и устало расположился на диване в салоне. Через пару минут к нему спустился Марк.
    - Ну, старик, тебе повезло. Завтра к шести я тебя подвезу на объект. Займёшь последнюю вакансию в бригаде. Оплата у них по завершению работ. То есть, в среднем, каждую неделю. Жить будешь у них в вагончике, вместе с бригадой. Питание за свой счёт. Рабочая одежда, кроме специальной, то же своя. На первое время, по-моему, неплохо. А? Капиталов, конечно, там не сколотишь, но прожить, пока всё не устаканится, можно. Вот тебе на первое время 200 шекелей. Извини, больше не могу.
    - Спасибо, Марк, - не веря удаче, ответил Хоук – я даже не знаю, чем смогу тебя отблагодарить за всё. И смогу ли вообще.
    - Ладно. В войну отдашь хлебом и патронами, - мрачно пошутил Марк.
    - А сейчас у нас что? – в тон ему ответил Хоук.
    - Сейчас у нас, Хоук, броуновское движение. Та самая мутная вода, в которой ловят рыбу некоторые любители. Ты себе просто не представляешь, что вокруг творится! Американскую гуманитарную помощь распродают втридорога, полиция якобы гоняется за мародёрами, но как-то лениво и поэтому ловит мало. Возможно, сама в этом всём участвует. Весь хай – тек разлетелся. Часть разрушена, часть эвакуирована. Свежие продукты, фрукты и овощи, либо привозные, либо с юга. Дороговизна – немыслимая. Все рвут на себя. Электричество, вода, газ, налоги, старик, это надо пережить.
    - Но я сегодня в городе видел и кафешки, и магазины, и базарчики – всё работает, всё открыто. – недоумевал Хоук.
    - Старик! Мир существует в динамическом равновесии. Применительно к твоей ситуации это означает, что если есть те, у которых ничего нет, то должны быть и те, у которых есть всё. Более того, на таком вот кабаке, который творится сейчас, умудряются неплохо зарабатывать. Тут всего не расскажешь. И взятки, и мошенничество, и прямое воровство, и контрабанда. Хватает дерьма. Слушай, давай чего-нибудь пожрём, а? Пока Маринка вернётся с работы, пока приготовят, мы с тобой загнёмся.

    Прошло три недели.
    В жизни Хоука появились элементы стабильности. 12-ти часовой рабочий день. Возвращение к месту постоянной дислокации. Душ в специально огороженном месте с чёрной пластиковой бочкой в полтонны ёмкостью, установленной на перекрытии. Приготовление ужина на газовой плитке. Длительное валяние на койке в ожидании, когда успокоится боль в натруженном теле. Тяжёлый сон без сновидений. Утром всё сначала. Завтрак на скорую руку, работа с получасовым перерывом на обед и возвращение к месту проживания.
    Первую неделю, пока не закончили разборку завала на месте бывшего двухэтажного здания механического завода, Хоук от постоянного недоедания и значительных физических нагрузок, находился как в дурмане. 200 шекелей, которые дал Марк, едва хватило на 5 дней убогого пропитания. Последний день Хоук голодал.
    Когда в конце шестого рабочего дня бригадир вручил Хоуку конверт с полутора тысячами шекелей, Хоук почувствовал себя родившимся заново. Поскольку по субботам бригада, как правило, не работала, а в воскресенье, что-то не сложилось с планированием, и работы не было, то Хоук отпросился у бригадира и поехал оформлять документы.
    Заказав удостоверение личности, он не удержался, зашёл в ближайшую харчевню и взял себе питу, забитую швармой и две банки "Туборга". Это был праздник. Настоящий. День, категорически отличающийся от будней. В хорошую сторону.
    Бригада, в которой работал Хоук, казалась ему сборищем случайных людей, часть из которых была представителями социального дна. Два эфиопа, неизменно начинавшие и заканчивавшие день "косяком". Одичавший "русский", собиравший деньги на авиабилет и мечтавший только об одном: вывезти себя и свою семью из страны. Троица из местных бомжей и ещё несколько человек, не производивших впечатления лиц с университетским образованием. В общем и целом – городской сброд.
    Ничего удивительного в таком составе бригады не было. Работать приходилось в зонах, вход в которые начинался с радиационной разведки. Руины зданий, производственных и жилых, зачастую "фонили" так, что крановщики и бульдозеристы соглашались находиться на объекте не более четырёх часов в день. От хорошей жизни никто таким заниматься не будет.
    Если объект был особенным, то в раскопках обязательно принимал участие человек с чертежами здания. По его указаниям из бывших комнат вытаскивали сейфы, остатки компьютеров, диски, а иногда и пачки наличных денег. В этом случае, а иногда и чаще, при работах присутствовала полиция. Почти всегда за временной оградой находилась машина скорой помощи. Разложившиеся трупы были обычным явлением.
    Несмотря на строгий контроль, а зачастую и обыски, в бригаде процветало мародёрство. Если, вообще, это можно было так назвать. Ушлые ребята, без каких-либо моральных ограничений, умудрялись находить и прятать украшения, деньги, банковские карточки, мобильные телефоны, ноутбуки и прочие ценности небольших размеров. Перекупщики частенько наведывались на площадку с вагончиками, в которых проживала бригада. А может быть, народ просто делился с бригадиром и тот закрывал глаза на происходящее?
    Хоук, конечно, выглядел "белой вороной" среди этих людей, но свою работу делал без замечаний, запросто орудовал газовым резаком, отрезным кругом и сварочным аппаратом. За эти качества его терпели и каких-либо наездов на него не делали. Тем более, что он не претендовал на находки.

    Сегодня у Хоука был напряжённый день. Он должен был наконец-то получить своё удостоверение, заказать в больничной кассе новую магнитную карточку, а в банке, кроме заказов, вложить собранные им за три недели две тысячи шекелей. Хранить их в вагончике было бы верхом легкомыслия.
    Бригадир, которого Хоук предупредил о своих делах, высказал ему всё по поводу того, что никого все эти проблемы не волнуют. Надо работать, а не кататься по городу и, вообще, он отпускает Хоука в последний раз. Если тому не нравится, то он может искать себе другую работу. Причём, долго искать.
    Хоук довольно быстро получил своё новое удостоверение, заскочил сначала в банк, а потом отправился в больничную кассу. Развившаяся за последний месяц, интуиция подсказывала ему, что всё будет непросто в этом храме здравоохранения.
    Для получения новой карточки необходимо было пройти небольшое обследование. Таковы новые правила. Результаты обследования необходимы для того, чтобы оценить на какую медицинскую помощь будет претендовать потенциальный пациент.
    Опять для Хоука началось сидение и стояние в очередях. В результате ему заявили, что через две недели, когда будут готовы результаты, он должен посетить врача, который и вынесет общий приговор. Вот такая вот процедура.

    Ни через две, ни через три недели, ни даже через месяц, Хоук по своим делам
в город не попал. Вырваться из замкнутого лабиринта работа – вагончик оказалось невозможным. Бригада корячилась на развалинах в промзоне и единственный выходной день в неделе уходил на то, чтобы восстановиться, поваляться с книгой на кровати или, воспользовавшись трэмпом, съездить в город, на людей поглядеть.
    На одном из объектов, бывшем жилом доме, возле мусорного контейнера Хоук обнаружил гору книг на русском языке. Из тех, что были в относительно нормальном состоянии, Хоук отобрал себе "Историю Флоренции" Маккиавели, четыре маленьких томика Булгакова и "Один в океане" Алена Бомбара. Эти книги и составили его библиотеку.
    Булгакова он читал медленно, наслаждаясь в "Мастере и Маргарите" каждым словом и фразой.
    Тем временем, в "датском королевстве" начались не очень приятные перемены.
    Хоук с тревогой наблюдал начало уже знакомого ему по прошлой жизни процесса. Сначала падение числа заказов, потом неоплаченные отпуска на день, на два, на неделю, потом задержка зарплаты, потом увольнение и всеобщий коллапс.
    Пока бригада находилась в стадии отпусков, причём за проживание в вагончике эти дни надо было оплачивать. В один из таких дней Хоук и решил навестить свою больничную кассу, поинтересоваться собственным здоровьем.

                                                                   5

    День и обстоятельства сложились так, что Хоук был последним в бесконечно длинной очереди посетителей. Время тянулось и расплывалось, пока Хоук, с помощью Николо Маккиавели, пробирался сквозь имена, даты и события средневековой Флоренции. Наконец, наступила его очередь и Хоук, спрятав книгу в наплечную сумку, вошёл в кабинет.
    Слева, за небольшим письменным столом, внимательно рассматривая что-то на экране большого монитора, сидела женщина в белом халате. Справа, у стены за шторой, зловеще притаилась смотровая кушетка. Стены украшали плакаты и таблицы, демонстрировавшие различные последствия облучений и стадии лучевой болезни. В целом, обстановка к проведению вечера юмора не располагала.
    Хоук присел на стул, напротив докторши, прочёл её имя на, пристёгнутой к халату, карточке и, ожидая пока его заметят, принялся рассматривать даму.
    Если с лицом ещё можно что-то сделать, чтобы скрыть действие времени, то с кожей на руках и на шее сделать ничего не возможно. Она выдаёт всё.
    "Лет сорок или около того. Ухоженная. До сих пор симпатичная. Уставшая. Возможно замужем, хотя – не факт" – первое, что пришло в голову Хоуку. " Взгляд осмысленный. Клавишами манипулирует уверенно. Умница, наверно. Наверно, отличница в прошлом. Золотая медаль за школу и красный диплом за мединститут. Потом убогая жизнь второстепенного молодого врача, замужество, дети. Потом иммиграция и долгий путь наверх, к тоске благополучия. Потом раз в год поездка за рубеж, долгий выбор нового салона, полгода обсуждения покупки, мелкие бытовые дрязги и проблемы с подрастающими детьми. И общая скука многолетней семейной жизни. Да… ".
    Прервав фантазии Хоука, врач, всё также, не отрываясь от монитора, спросила на иврите:
      - Ваша медицинская карточка?
      - Да я, собственно, за ней и пришёл, - ответил Хоук на русском, поскольку врача звали "Тамара". Если верить написанному на карточке.
      - Тогда номер удостоверения личности, - наконец-то оторвавшись от созерцания экрана, спросила она.
      Хоук протянул ей удостоверение и, набрав его номер, врач опять принялась читать то, что ей предложил компьютер. Ещё через пару минут их диалог продолжился.
    - Так. В принципе всё ясно, тем не менее, я попрошу ответить на несколько вопросов, необходимых для полноты картины, - впервые посмотрев внимательно на Хоука, сказала Тамара.
    - Я готов, – ответил тот.
    - Где и сколько времени вы находились на заражённой территории?
    - Строго говоря, я и сейчас на ней нахожусь.
    - То есть? – недоумённо посмотрела на Хоука врач
    - Я работаю в бригаде по разборке развалин, – пояснил Хоук.
    - А до того, как вы начали эту свою трудовую деятельность?
    - До того я 32 дня прожил в районе Армон Ханацив, в Иерусалиме. Прожил, это, конечно, громко сказано. Выживал.
    - А потом? – не унималась Тамара.
    - А потом вышел на блокпост у перекрёстка Шомшон.
    - То есть, как "вышел"? Вы, что не были эвакуированы?
    - Кем эвакуирован? За всё это время я только раз видел армейский джип, да и тот мелькнул на горизонте и всё.
      - Интересно, - протянула докторша.- Продолжим. До этого у вас или у ваших ближайших родственников онкологические заболевания были?
    - Насколько я знаю, нет.
    - Ваша деятельность до этого была связана с радиоактивными материалами или излучениями, а также с излучениями сверхвысоких частот?
    - Нет, - ответил Хоук и подумал, что этой женщине совсем не надо знать, что с мыши, ради дурацкой шутки, подвешенной к штанге приёмника воздушного давления, шерсть слезает через пять минут работы прицела.
   - Чувствуете ли вы немотивированные боли, бывают ли потери сознания, есть ли на теле незаживающие язвы или деформации кожного покрова?
   - Не замечал.
    Отстучав на клавиатуре необходимый текст, Тамара отвлеклась от монитора, изучающее посмотрела на Хоука и сказала:
    - Значит так, Хоук. Судя по результатам комплексного анализа вашей крови, а также её составляющих, на момент проведения анализа вы получили, в общей сложности, суммарную поглощённую дозу около 100 рентген. Это не катастрофа, есть случаи намного тяжелее, но… У японцев максимум частоты онкологических заболеваний наблюдался в середине семидесятых, то есть, через тридцать лет после бомбардировки. Так что, у вас последствия могут проявить себя не сразу и не скоро. В вашем положении посещение врача раз в полгода, с целью раннего выявления возможных образований, является обязательной нормой. Если, конечно, вам дорого ваше здоровье. Самое худшее, что можно придумать сейчас, это ваша нынешняя работа. Вы должны, я повторяю, должны её сменить.
    Теперь о том, что можно сделать реально. Во-первых, смените место проживания. На юге страны есть чистые, в радиационном отношении, места. Вам лучше пожить там. Или уехать на время. Если есть возможность. Во-вторых, вы можете пройти реабилитационный курс в одной из клиник, которые развернули американцы. Правда, это стоит недёшево. Полный курс в вашем случае, это около 24 тысяч из которых больничная касса берёт на себя не более восьми. Остальное – ваше.
    В-третьих. Всё может обойтись. При такой дозе – вы участник жизненной лотереи. Повезёт – всё обойдётся, не повезёт – сами догадываетесь.
    Напоследок. Вот вам два рецепта: это как раз то, что вам сейчас совсем не помешает.
    Тамара передала Хоуку бланки рецептов и пожелала ему удачи.
    Хоуку уходить не хотелось. Впервые за несколько месяцев он сидел и разговаривал с женщиной и этот факт был в поразительном различии с тем, что окружало его и происходило с ним в последнее время. С удивлением он обнаружил, что ему нравится эта женщина. Её голос, движения и манера речи. Без сомнений, она была в его стиле.
    Точно также он отчётливо понимал, что в его нынешнем положении человека, без определённого места жительства и рода занятий, он, в её глазах, не более чем, очередной посетитель. Такой же, как были сотни до него и, наверное, будут после.
    - Что-нибудь ещё? Какие-то проблемы, вопросы? – спросила Тамара.
    - Уходить не хочется, - честно признался Хоук, - Да и новости вы мне сообщили ошеломляющие. Я, правда, догадывался, что не всё чисто, но чтобы до такой степени, конечно – нет.
    - Я надеюсь, вы в порядке?
    - В общем, да. К тому же, вы мне нравитесь, хотя, наверно, это всё безнадёжно, - совсем уж разоткровенничался Хоук. Терять ему, в принципе, было нечего.
    - Я вас больше не задерживаю. У меня всё. Магнитную карточку получите в проёмной у секретаря, – после удивлённой паузы ответила Тамара.
    Хоук попрощался и вышел из кабинета.
    Несмотря на некую браваду, продемонстрированную в кабинете, на душе у Хоука было тоскливо. Автобуса не было и Хоук в одиночестве торчал на автобусной остановке в раздумьях о том, что теперь его жизнь будет наполнена ожиданием болезни и таблетками. Понятно, что фантастическая сумма, необходимая для прохождения курса реабилитации навсегда останется мечтой. Остаётся только уповать на Случай, под которым подразумевается проявление неизвестных нам факторов.
    Из ворот здания, в котором Хоук недавно провёл несколько часов, выскользнул красный "Пежо 206" и, набирая скорость, проехал мимо Хоука. В десятке метров от автобусной остановки, машина остановилась, сдала назад, к Хоуку. Из открывшейся дверцы донёсся голос докторши:
    - Эй, путешественник, вам куда?
    - Трудно объяснить точно, но если подбросите до центра города, я буду очень благодарен, - ответил Хоук, заглядывая в машину.
    - Поехали.
    Хоук устроился на переднем сидении и пристегнулся ремнём безопасности.
    - Так вы действительно пришли из Иерусалима на этот самый перекрёсток? – спросила его Тамара, после того, как машина тронулась. Хоук сразу заметил, что она вела машину в активной, мужской манере, впрочем, как и положено самостоятельной женщине.
    - Да. С приключениями, правда, - ответил он.
    - Страшно было?
    - Иногда, было, - ответил Хоук, вспомнив свои ночные похождения, заправку и дорогу к Бней Брит.
    - Если мы перейдём на "ты", это будет правильно воспринято? Мне это "вы" мешает, – спросила докторша.
    - Вполне нормально будет воспринято. На "вы" с женщинами – это у меня привычка такая. Как оказалось, весьма старомодная, – усмехнувшись, ответил Хоук.
    - Значит, договорились. Ты кем был до этого?
    - В Стране, что ли? Это неинтересно. А в прошлой жизни, до того как приехал сюда, был офицером. Потом, после ранения, инженером был, потом начальником лаборатории, потом безработным, потом экспедитором, потом инкассатором, потом опять инженером, потом опять безработным. Потом приехал сюда. А ты?
    - Я всегда была врачом, - ответила Тамара и, меняя тему, спросила, - А там, в Иерусалиме, там хуже, чем здесь?
    - Там жизнь после Страшного суда. Воины Аллаха, видно, промахнулись малость и засадили по городским кварталам. Здесь, в основном, по промышленным зонам, а там по людям. Я так понял, что первая же радиационная разведка показала, что уровень высокий и никто туда, в развалины, соваться не стал. По крайней мере, я никаких спасателей не видел.
    - А как же вода, еда?
    - Что найдёшь, то твоё. Если дадут искать. Тамара, давай лучше сменим тему, а?
    - Хорошо. А у тебя, что никого здесь нет? Жена, дети, родственники? – продолжала расспрашивать Тамара.
    - Здесь – один. Всё было когда-то, но прошло. А ты?
    - Я? Муж умер семь лет назад. Остались мы вдвоём с дочерью. Так вот и живём. Дочь сейчас в армии. Волнуюсь за неё. Месяц уже не видела. Она звонит, но разве по телефону поймёшь что там и как. Сам знаешь, время какое. Так. Я сейчас остановлюсь на остановке за светофором, тебе подходит?
    - Подходит. А чашечка кофе в домашней обстановке? – обнаглел Хоук.
    - Ты бы поменьше телевизор смотрел, с его сериалами, тогда бы не спрашивал, - ответила Тамара, - вот моя карточка, позвони в конце недели. Там посмотрим. Бай!
    Хоук вышел на остановке, с сожалением посмотрел вслед машине и подумал, что может быть это судьба, а может быть и эпизод.

    Сам себе, поражаясь, Хоук ждал конца недели, как подросток ждёт первое свидание. Всё могло закончиться не начавшись, но маленькая надежда жила в нём, а интуиция подсказывала, что у отношений будет продолжение. Иначе, номера телефона он бы не получил. Хотя, с её стороны мотивы могли быть разными: от банальной скуки до действительного интереса.
    Как назло, с утра в пятницу бригада впряглась в работу так, как давно не бывало. Объект, офис небольшой фирмы, был сложным потому, что конструкция здания была повреждена немыслимым способом, а закончить разборку необходимо было именно сегодня.
    Последние блоки перекрытия и строительный мусор укладывали в контейнеры уже при свете прожекторов. По слухам, эти контейнеры потом доставляли на корабль и затапливали где-то в сумасшедших глубинах Средиземного моря. Тайно, конечно.
    После работы, наскоро помывшись и переодевшись, не дожидаясь ужина, Хоук выскочил на трассу в надежде поймать попутку, но тщетно. Два часа ушло на то, чтобы дойти до ближайшего телефона-автомата в городе.
    Хоук начал набирать номер и, не закончив, повесил трубку. Что-то внутри мешало довести дело до конца. Волновался почему-то. Потом, всё-таки набрал номер и через три гудка услышал:
    - Алло!
    - Я люблю кофе мелкого помола, сваренный на песке в медной джезве, - выпалил Хоук.
    - Ха! Ну, приезжай и вари! Только медной этой самой, как ты сказал, "джезвы", нет, только из нержавейки, – усмехнувшись, ответила Тамара на другом конце линии.
    - Куда ехать? Я же адреса не знаю, – не веря своему счастью, ответил Хоук.
    Тамара назвала адрес и разговор прекратился. Хоук принялся ловить такси. Другого вида транспорта, в данной ситуации, он признать не мог.
    Дом, в котором жила Тамара, находился в одном из южных районов и практически не пострадал от обстрела. У подъезда Хоук расплатился с таксистом и поднялся на второй этаж. Осмотрел букет цветов, который успел купить по дороге. Закрыв глаза, глубоко вдохнул и выдохнул пару раз, а потом нажал на кнопку звонка.
      Реакция Тамары на букет была для Хоука совсем неожиданной.
      - Где ты это взял!? – вскрикнула она и исчезла в глубине квартиры, чтобы вернуться с миниатюрным, размером с мобильный телефон, дозиметром. К счастью для Хоука, фон от букета оказался в норме, всё успокоилось и Хоука пригласили пройти.
    Было уютно. Чувствовалось, что жильё годами приспосабливали под себя. Всё вещи были на своих местах. Ничего лишнего. Было хорошо. Хоук бывал в квартирах у своих друзей-холостяков, но никогда не видел, чтобы мужчина делал своё жилище таким уютным. Оригинального всякого было много, но чтобы вот так, чтобы веяло теплотой, чистотой и ухоженностью – никогда.
    Джезва действительно оказалась из полированной "нержавейки", но вот кофе был шикарным – "Арабика", да ещё и в зёрнах. Хоук дважды смолол его ручной кофемолкой и приступил к самому главному. Минеральной воды – на сантиметр ниже сужения горлышка. В горячую воду, аккуратно, чтобы не утонуло, добавил кофе и сверху на тёмно-бурую горку – половину чайной ложки сахара. На кончике ножа – соль и чёрный молотый перец. Когда тёмная пена, пузырясь, пошла наверх – отставил джезву, помешал содержимое миниатюрным деревянным шампуром и довёл до кипения ещё раз. Разлил по чашечкам.
    Докторша, присев на кухонный уголок, наблюдала за манипуляциями Хоука и, наконец, прокомментировала происходящее.
    - Лихо! Где это ты так научился?
    - Тамара, я 17 лет прожил в городе, который не мыслил себя без кофе. Маленькие "кавярни" на четыре столика и всенародно любимые заведения, вроде "Интуриста" – всё это активно посещалось. Разумеется, немного коньяка к кофе, сваренному по-турецки, ещё никому никогда не вредили.
    - О! Коньяк у меня есть, - откликнулась Тамара и украсила стол бокалами и бутылкой семилетнего армянского напитка.
    - Сто лет не пробовал, - сказал Хоук и плеснул немного в бокалы – За что пьём?
    - Тебе лучше всего за здоровье, а мне… А за что выпью я, тебе, пока, знать не обязательно.
    Разговор пошёл о прошлой жизни. Тамара, уехавшая после окончания института, молодой, ждущей ребёнка, замужней женщиной, рассказывала о своём детстве и юности, а Хоук   - о городе, о своих друзьях, о путешествиях и приключениях. Потом беседа плавно перетекла в тему о детях и о семье. Тут Хоук больше молчал, так как его жизненный опыт и, определённые этим опытом, убеждения лучше было, в данное время и в данном месте, не высказывать.
    Любимые книги, кинофильмы, спектакли…
    Постепенно затронули и тему произошедшего катаклизма. Тамара, в момент обстрела, была на работе и по звуку сирены успела заскочить в бомбоубежище, находившееся у самого здания больничной кассы. Поскольку досталось, больше всего, северным районам города, а больница была на южной окраине, то опасность её миновала. Квартира тоже уцелела. Ближайшие руины были только в нескольких километрах.
      Хоук, не успевший перекусить после работы и, в результате этого, слегка "поплывший" от коньяка, рассказал обо всём: и о том, как жил в руинах, и как попал к арабам, и как выходил из города, и про перестрелку на дороге и про события на блокпосту. Может, и не надо было так "грузить" женщину, но удержаться он не мог. Сказался длительный перерыв в нормальном общении.
      Хоуку было хорошо. Так хорошо душой, как когда-то в полузабытой молодости, среди своих ребят. Когда казалось, что всё по плечу, что впереди долгая, интересная и счастливая жизнь, в которой всё будет здорово и, даже, мысли не возникало о том, что всё может быть иначе.
      В реальность его вернула Тамара.
    - Ты знаешь, Хоук, это, конечно, всё очень интересно, но мне завтра, то есть, уже сегодня, на работу. Да и тебе, наверно, тоже. Сейчас за город никто не поедет, поэтому я постелю тебе в зале, а завтра подвезу до перекрёстка. Согласен?
    - У меня есть выбор? – несколько обескуражено ответил вопросом на вопрос Хоук.
    - Только я тебя прошу - без фантазий. Окей?
    - Да я, в общем-то, ни на что и не рассчитывал, - несколько покривив душой, сказал Хоук.
    - Вот и хорошо. Приятно иметь дело с умным человеком, – ответила Тамара.

      Уснуть Хоук не мог. То ли кофе так действовал, то ли непривычность обстановки, то ли необычность вечера.
      " А что ты хотел?" – спорили внутри него два человека. – " Что ты, вот весь из себя такой интересный и романтический вечер плавно перетечёт в бурный роман? Она уставшая, после работы, и так слушала тебя несколько часов. А номер телефона, зачем дала? Быть может так, просто, мимолётное действие, от сердца, а не от ума. А на кофе, зачем пригласила, если уставшая и после работы? Нук и что? Может, просто одиночество надоело. Захотелось хоть с кем-нибудь поговорить. И вообще, Хоук, перестань выпендриваться. Тебе, что, плохо было? Вечер то чудесный. Что, лучше с этими отмороженными мародёрами в вонючем вагончике париться?"
    Последним, перед тем, как забыться тяжёлой дрёмой, Хоук увидел светлеющий потолок, на котором тень от прозрачной шторы создала очертания фантастического строения. "Совсем как развалины в районе", - успел подумать Хоук.

      Проползла неделя.
      "Наша жизнь устроена так, что действие факторов и причин, о которых мы не знаем или о которых только догадываемся, проявляется в виде скачкообразного изменения нашего состояния. Кто завёл так, я не знаю, но завёл нехорошо" – думал Хоук после того, как однажды вечером бригадир принёс "благую весть" о том, что все уволены и через час надо освободить вагончики. Полный расчёт – на следующей неделе.
    " Что они с этими вагончиками будут ночью делать?" – спрашивал себя Хоук –       " Лишь бы над людьми издеваться! Дали бы переночевать, а завтра утром – пожалуйста, делай со своими долбанными вагончиками, что хочешь. А теперь, на ночь, глядя, куда пойти, куда податься? К тому же, понятно, что с деньгами, заработанными за последнюю неделю, можно распрощаться "
    Деваться, на первый взгляд, было некуда. Ко всем неприятностям добавился, первый в этом году, дождь. Как водится, он прошёл стеной, потом передохнул, перейдя на мелкую россыпь, а потом вновь рухнул с небес стеной воды.
    Переждав под навесом разбушевавшуюся погоду, Хоук пошёл вдоль шоссе по направлению к городу. По дороге он попал под ещё одну волну дождя. Спрятаться было негде. В кроссовках хлюпало, намокшая сумка лямкой давила на плечо. Было мокро, холодно и до омерзения противно. Хоук проклял местный климат, не знавший полутонов: то жара - глаза на лоб лезут, то непогода - библейский потоп.
    Никаких определённых планов у него не было. Пока он не дошёл до первого телефона-автомата. Идея пришла в голову мгновенно, и он набрал номер телефона докторши.
    - Алло, - раздалось в трубке.
    - Не пригреете ли у себя одинокого путника? – спросил Хоук, из которого судьба ещё не выбила остатки юмора.
    - Что там у тебя опять стряслось? – спросила Тамара.
    - Лавочка закрылась. Выгнанный из своего убогого жилища безжалостными работодателями, бреду один среди пустыни голой и никаких журавлей ветер вдаль не уносит. Как к последней надежде, припадаю к стопам, моля о покровительстве.
    - Что-то ты там совсем расклеился. Давай добирайся скорее, путник скорбящий, - усмехаясь, ответила Тамара.
    Хоук добрался до знакомого подъезда через два часа. От холода и сырости его колотило, зуб на зуб не попадал и Хоук подумал, что с экстремальным туризмом надо завязывать. Годы уже не те.
    Встреча разительно отличалась от предыдущей. Тамара успела набрать ванну и Хоук блаженно приходил в себя в, слегка пахнувшей хвоей, горячей воде. Поскольку вся одежда оказалась мокрой, то ему выдали женский банный халат. В этой, явно не по росту одежде, колени у Хоука оставались неприкрытыми и, сколько бы он стягивал полы, на груди оставалось глубокое декольте.
    К моменту, когда, шаркая тапочками, Хоук оказался на кухне, стол уже был сервирован к ужину. Пахло так вкусно и притягательно, что Хоуку, отвыкшему от домашней еды, показалось, что он вновь дома, что так же, как когда-то его ждут с работы, что сейчас из своей комнаты выбежит сын и бросится ему на руки. Что всё будет, как было.

    Это случилось внезапно. Разлив, только что приготовленный, кофе, по чашкам, Хоук увидел её рядом, у своего плеча. Он обнял её за талию и почувствовал, как её руки соединились у него на затылке. Её глаза, волосы и лёгкий запах только что сорванного яблока - всё это оказалось рядом. Он слегка коснулся губами её шеи, мочки уха, щеки и тут же его губы встретились с её губами.
    Мир исчез. Не было ничего, кроме неё. Кроме изгибов её тела, её дыхания, её рук. Весь мир и вся жизнь были в этой Женщине и в любви к ней.
    Уже на рассвете, увидев, что она спит, Хоук прошёл на кухню и глотнул давно остывший кофе. Бодрящая горечь напитка, как контрастная черта, замкнула для Хоука прошедшую ночь. Ночь, которая по извечно, неизвестно кем установленному движению времени, никогда не могла повториться.

                                                             6

    Судьба, видимо посчитав, что достаточно наградила Хоука, опять вернула его в привычное течение жизни.
    С утра он ходил по городу в поисках работы, к вечеру возвращался домой, к Тамаре. Иногда ему везло: находилась работа. Как правило, временная, низкооплачиваемая и не приносящая даже необходимого минимума средств для существования. Дороговизна в городе продолжала расти и Хоук прекрасно понимал, что без стабильного и достаточного заработка, так долго продолжаться не может. Надо было что-то кардинально менять.
    Решение пришло само, внезапно, во всей своей жестокости и беспощадности. Это случилось после того, как Хоук первый раз потерял сознание. Вечером, готовя ужин. К счастью для него, падая, он не расшиб себе затылок о мебель или пол. Тем не менее, это был знак.
    Второй раз его прихватило в городе. Видя, как окружающие дома, вдруг, начали медленно раскачиваться из стороны в сторону, а потом поплыли вверх, Хоук успел присесть у стены дома и пришёл в себя только тогда, когда приехала "Скорая помощь".
    После этого случая Хоук, увидел себя и своё будущее со стороны. Жизнь только при помощи лекарств, на которые ещё надо заработать. Любимой женщине он не сможет обеспечить достойную её жизнь, всё по той же причине недостатка средств. Жилья у него нет. У него, вообще, ничего нет. Рано или поздно наступит момент, когда проблемы материальной обеспеченности вмешаются в их с Тамарой отношения и, скорее всего, уничтожат их. А если и не уничтожат, то превратят жизнь с любимым человеком в один большой "напряг".
    Хоук ещё несколько дней обдумывал своё решение и пришёл к окончательному выводу, что выхода у него нет. В эти дни Тамара приходила с работы уставшая, иногда раздражённая. Поток людей, нуждавшихся в её помощи, не уменьшался и физическая усталость отодвинула в сторону всё остальное.
    Приняв решение, Хоук приступил в его реализации. На "блошином рынке", славившимся своими низкими ценами и для которого никакие внешние катаклизмы не существовали, он купил себе неплохой спальный мешок, полужёсткий рюкзак и старую двухместную палатку. Кроме этого, экипировку дополнили кусок маскировочной сети, газовая горелка с двумя запасными баллончиками и, бандитского вида, нож, видимо самодельный, но с хорошим лезвием в полсантиметра толщиной и удобной пластиковой рукояткой. Там же Хоуку удалось приобрести американскую армейскую куртку и штаны. Удачным приобретением оказалась и карта-пятисотметровка, захватывавшая нужный Хоуку район.
    В ближайшем магазинчике Хоук запасся сухим питанием на неделю, чаем и сахаром.
    Всё своё снаряжение Хоук тщательно упаковал и готовый к переходу рюкзак пристроил в кладовке, замаскировав его старым ковром.
    В тот день, Тамара позвонила ранним вечером и предупредила Хоука о том, что у неё много работы и, поэтому, она вернётся поздно. Так что, к ужину он может её не ждать.
    После её звонка, Хоук переоделся в походное, посидел на кухне, выпил кофе на дорожку и долго думал, написать ли прощальную записку. Решил написать, а то могут начать искать. Фразы не складывались, всё получалось не то.
    Хоук вышел в прихожую, потрогал плащ на вешалке, потом прошёл в зал и долго смотрел на большую фотографию, на которой Тамара, ещё молодая, в шикарном летнем платье, улыбалась, глядя прямо в объектив. Затем вернулся на кухню и написал на листке, вырванном из блокнота: " Буду любить и помнить. Всегда. Столько, сколько мне осталось. Целую. Если всё обойдётся - вернусь".

    К ночи он вышел из города и, всё более и более забирая к югу, пошёл вдоль шоссе. Местами земля совсем размокла от прошедших дождей и Хоуку приходилось выбирать места посуше. Уже перед самым рассветом, устав и перемазавшись в грязи, он заснул на несколько часов в лесу, около перекрёстка 3-го и 44-го шоссе.
    Утром, стараясь избегать населённых пунктов, дорог и людей, он продолжил свой путь на восток
    Вечером второго дня, чувствуя усталость и лёгкое головокружение, он остановился переночевать в лесу, не имея сил дойти до намеченной точки – перекрёстка у холма Азека. Поставив между двух гигантских валунов, палатку и прикрыв её маскировочной сетью, он вскипятил воду и заварил себе крепкий чай. Есть не хотелось: мешала тошнота и общее недомогание.
    Лес молчал. Изредка, со стороны шоссе, доносился шелест проехавшей машины. Только в подступивших сумерках звуки стали чётче и различимей. Внезапно, перед входом в палатку послышалось сопение и шорох. Открытую площадку пересекал взрослый ёж. Уткнувшись своим вытянутым чёрным носом в опавшие листья и хвою, он сосредоточено пыхтел по, одному ему известной, дороге. Почуяв Хоука, он остановился, недовольно фыркнул и ускорил свой ход.
    Хоук лежал у входа в палатку, чувствуя, что заболевает. Начавшийся озноб, не давал возможности что-либо делать. Хоук надел свитер, залез в спальный мешок и, не закрывая вход в палатку, полуоткрытыми глазами смотрел на, разгорающийся звёздами, видимый кусочек неба. Потом он вспомнил, что в одном из карманов куртки
есть таблетки, которые он, на всякий случай, взял с собой в дорогу.
    Дотянувшись до одежды, он нашёл упаковку и, запивая холодным чаем, принял ударную дозу – две таблетки. Через четверть часа озноб прекратился, наступила слабость и небо - погасло. До утра.

    На следующий день Хоук собрался и вышел только к обеду. Сил идти не было. Всё время хотелось спать, временами подкатывала тошнота.
    Он полчаса пролежал в придорожных кустах у просёлочной дороги, окаймляющей поселение Захария. Потом, пошатываясь, пошёл через остатки теплиц к ближайшему дому.
    В доме, как оказалось давно не жили и в щелях между каменными плитами, устилавшими двор, успела прорости трава. Хоук пересёк двор и вышел на улицу. В её дальней части, на подъёме, он заметил мужчину, что-то делавшего около машины с прицепом. Заметив Хоука, мужчина вытащил из кабины винтовку и пошёл навстречу.
      - Мир тебе, - сказал Хоук, когда между ними осталось метров двадцать.
      - Мир, - ответил мужчина и остановился.
      - Ты не знаешь, где живёт Ави из Бейтара? Мы с ним несколько месяцев назад вместе шли. Я из Иерусалима, а он из Бейтара с женщинами и детьми.
      - Ави сейчас не здесь. Они с женой вернулись в Бейтар. – после непродолжительной паузы, разглядывая Хоука, ответил мужчина.
      - А дети? – спросил Хоук.
      - Дети, кто здесь, кого родственники забрали.
      - Всё в порядке?
      - В порядке.
      - Спасибо большое тебе. – сказал Хоук и, повернувшись, пошёл по улице.
      Он чувствовал, что мужчина недоумённо смотрит ему вслед, но оборачиваться не стал.
    Дорога вывела его к шоссе. Хоук пересёк асфальт и начал подъём по противоположному склону.
    Здесь в паре километров от шоссе, на поросшем дикими низкорослыми деревьями, хребте, на боковом отроге, были старые развалины. Обнесённые, местами обвалившейся, стеной они были незаметны со стороны шоссе, но вид на долину Ала, с них открывался великолепный. Блокпост, на перекрёстке у холма Азека, был как на ладони.
    Расстелив спальный мешок прямо на земле, Хоук расположился в углу каменной стены. До Бейтара было более двадцати километров по хорошо пересечённой местности. 375 шоссе, по которому можно было туда добраться, проходило по долине, постепенно втягиваясь в горы. Но по шоссе идти нельзя.
    При нынешнем состоянии Хоука дорога могла занять несколько дней. Если, вообще, была преодолима.
    Хоук то впадал в дрёму, то возвращался в действительность. Наконец, он забылся тяжёлым и беспокойным сном. Проснулся ночью из-за того, что пошёл дождь и, кроме того, ему очень хотелось есть. Головокружение, тошнота и озноб   - всё прошло. Осталась почти воздушная лёгкость и голод.
    Хоук поставил палатку, прикрыл её сетью и, забравшись внутрь, запустил газовую горелку. Две порции сухого питания и кружка крепкого горячего чая вернули его к жизни. Жить было можно!

    На выход к Бейтару, Хоук потратил полтора дня. Уже перед закатом он подошёл с юга к хребту, окаймлявшему городок. Сам населённый пункт Хоук ещё не видел. Предстояло подняться на хребет.
    Троп не было. Приходилось, петлять среди валунов, хвататься за ветки кустарника, покрывавшего склон, останавливаться, прислушиваться, осматриваться и опять продолжать свой путь наверх. Считать шаги и после каждой сотни – отдыхать.
    Когда среди стволов, росших на вершине холма, сосен показались просветы, Хоук понял, что он почти у вершины. Отсюда, сверху, его путь по склону казался очень запутанным и длинным.
    Не выходя на сам хребет, Хоук присел отдохнуть и только тут почувствовал запах гари. Неистребимый запах сгоревшего леса. Действительно, вокруг стояли почерневшие стволы. Там где на ветках уцелела хвоя, она была жёлтого, неживого цвета.
    Неожиданно, невдалеке, Хоук заметил воронку. На дне, от недавних дождей, скопилась вода, земля вокруг уже успела затвердеть и посветлеть. Воронке было месяца два. И была она, судя по выбросу земли, глубине и диаметру, не от мины или артиллерийского снаряда ,а от, знакомого Хоуку, НУРСа – неуправляемого реактивного снаряда, выпущенного либо с вертолёта, либо с самолёта. "Это ж, кого тут обстреливали?" – подумал Хоук и пошёл осматривать вершину хребта.
    Очень скоро всё прояснилось. Вершина была изрыта окопами, на флангах – два блиндажа, видимо, для пулемётов. На полянке, чуть сзади, на обратном склоне, позиции для миномётной батареи. Такой себе опорный пункт, где-то на неполную роту.
    Вся эта фортификация была покорёжена воронками, усеяна осколками, непонятного происхождения кусками металла, обрывками маскировочной сетки и наполовину обгоревшими тряпками. Трупов, однако, не было.
    Позиция здесь, конечно, была замечательная. Городок, как на ладони.
    Стараясь особенно не высовываться, Хоук облазил всё место побоища и пришёл к выводу, что позиция была накрыта бомбоштурмовым ударом, скорее всего вертолётами, поскольку расстояния между воронками были незначительными. Зашли со стороны обратного склона и вдоль хребта, рубанули, а потом - подожгли.
    Убедившись, что ничего стоящего здесь не осталось, Хоук пошёл по хребту, чуть в стороне от тропы, оставляя городок справа, так, чтобы выйти к нему со стороны железной дороги. Как бы с тыла.
      Он уже прошёл метров сто, когда почувствовал слабый, но до боли знакомый, трупный запах, липкой лентой тянувшийся от валунов слева, у обратного склона.
Он свернул с пути и пошёл осматривать валуны.
    Человек, а вернее то, что от него осталось после двух месяцев гниения, полулежал в расщелине. Вероятно, он был ранен, так как голова была обмотана бинтом, но не до конца. Не заправленный кусок пожелтевшего бинта свисал от виска до пояса. Ещё одна повязка закрывала левое колено.
    Справа от человека, на скальном выступе лежал АК-47 и этот факт не оставлял никаких сомнений по поводу личности погибшего. На провалившейся груди был виден "лифчик" с четырьмя запасными магазинами.
    Хоук снял рюкзак и спустился поближе к трупу. Он потянул к себе автомат и тут же отпрыгнул в сторону. Ремень автомата зацепил руку погибшего и Хоуку показалось, что останки шевелятся.
    Он долго тёр травой приклад, рукоятку и деревянную накладку на ствольной коробке. Затем, не сразу решившись, сухой веткой выдернул магазины из карманов "лифчика". Так же, как и автомат, он долго оттирал их влажной травой.
    Собрав добычу, Хоук проверяя автомат, отвёл затвор и к его ногам, мелькнув желтизной оболочки пули, упал патрон.
    Теперь, по мнению Хоука, всё было в порядке. Повесив автомат на шею и, распихав магазины по боковым карманам штанов, он начал спуск по хребту.
    Уже в самом низу, в русле сезонного ручья, тускло блестевшего лужицами воды, он услышал, как откуда-то справа, недалеко от того места, где он был на хребте, коротко рыкнул пулемёт и ему в ответ, из ближайших по склону домов, захлопали выстрелы из автоматических винтовок.
    " Как для М-16, так далековато" – подумал Хоук. " Здесь "снайперка" нужна, а так стрелять - просто патроны тратить".
    Где-то в вышине пропели свою смертоносную трель пули и Хоук, перебегая от валуна к валуну, начал взбираться на холм, к белевшим на вершине домам.