Cool Folders ® :: Форум ПроСти :: Всё, что было после (Начало)

Уважаемый читатель!
Каноны классической прозы предусматривают Предисловие. В нём автор многое объясняет Читателю. Я же буду краток: всё, о чём рассказано ниже может стать нашей действительностью уже сегодня вечером. Или завтра утром.
Особо чувствительных натур хочу предупредить* в тексте есть натуралистические описания и немного ненормативной лексики. Будьте осторожны!
=========================================================================================

    Всё.
    Пустырь, выжженный до серой пыли, в буграх развороченной земли, остался позади. Теперь можно сесть у бетонных блоков ограждения и передохнуть перед крутым, но коротким подъёмом. Надо подождать пока в груди успокоится сердце, уляжется боль в колене и потом продолжить путь среди обломков бетонных плит, скрученного в неимоверные узлы, арматурного железа и хаотических нагромождений облицовочных каменных плит.
    Однако, что ни говори, а самое опасное позади. Пустырь очень хорошо просматривается из деревни и если оттуда заметят, то перехватить, может быть, и не перехватят, но утром обязательно прочешут развалины и тогда, всё будет решать Случай.
    Хоук сел в серую пыль, прислонился спиной к бетонному блоку, пристроил на коленях винтовку и прислушался. Выше по склону всё было тихо. Слева из деревни, за лощиной, у самой вершины холма, также не доносилось ни звука.
    Ещё левее, там, где ночное небо невидимо сливалось с цепью холмов, начинало светлеть. Еле заметно, несмело и робко.
    " Ещё час и начнёт светать" – подумал Хоук и, опёршись на левое, здоровое, колено встал и начал подъём к почти незаметному на фоне неба и обгоревшему до такой же ночной черноты, остову бывшего четырёхэтажного дома.
      Путь был ему знаком. Сначала надо было наискосок, траверсом, пройти среди плит, потом, схватившись за торчащую арматуру, подтянутся на уступе и, взяв правее, выйти к террасе, на которой и располагалось нынешнее жилище Хоука.
      Вход, вернее лаз, был скрыт двумя рухнувшими бетонными межэтажными перекрытиями, неизвестно как оказавшимися у бывшего подъезда. Потом, также ползком, необходимо было пробраться по бывшему вестибюлю и уже после этого, по уцелевшему лестничному пролёту спуститься на первый этаж. Уцелела на нём только одна квартира, да и ту квартирой назвать можно было только условно. Просто, в зале, перекрытия не сложились как домино, а по неизвестной причине остались на своих местах.
      Квартира, как и всё в доме, горела, но не сильно и Хоуку достался обгоревший, по краям обивки, диван и журнальный столик, сделанный из металлических труб и стекла вместо столешницы. Стекло, конечно, не уцелело и Хоук приспособил вместо него металлический лист из, покорёженной пожаром, газовой плиты.
       Отодвинув в сторону обломок бетона, подпиравший тяжёлые металлические двери, Хоук тихо и аккуратно открыл их и скользнул в безопасную темноту своего жилища.
       Пробравшись к дивану, он снял небольшой рюкзак, в котором тихо булькнуло, нащупал в кармане зажигалку и зажёг, стоявшую на столике, небольшую свечу в низком алюминиевом стаканчике. Вспыхнувшее пламя осветило часть дивана, столик, стоявшую на столике пластиковую бутылку, наполовину наполненную рыжеватой водой и сделанную из консервной банки спиртовку.
    Хоук поджёг в спиртовке два кубика сухого горючего, налил, в небольшую консервную банку из-под туны, полстакана воды и поставил её на огонь. Через пару минут вода закипела и Хоук, задув огонь, бросил в кипяток большую щепоть молотого кофе. "Сегодня без сахара" – сам себе сказал он.
    Осторожно несколько раз отпив горячую жидкость, он откинулся головой на боковой валик дивана, положил справа от себя оружие и закрыл глаза.
    Ему казалось, что неведомая доселе сила, подняла его и, плавно преодолевая все препятствия на пути, вынесла из сгоревшего дома и вознесла вверх к уже остывающим перед рассветом звёздам. Ничего не видя под собой, он медленно поплыл в предрассветном небе неизвестно куда и, казалось, что этот полёт никогда не кончится.
    Но, вдруг…
    Вдруг перед его глазами вспыхнуло то, с чего всё началось. Или, вернее, чем закончилась его прежняя жизнь.
                                                                     1.
    Последние впечатления, перед тем как Это произошло, спрессовались в жуткую последовательность: сначала, где-то далеко и неестественно зазвучала сирена, потом дом потряс жуткий, космической силы удар, потом ещё один и, перед тем как пропасть в небытие, Хоук заметил, как по стыку потолка и стены побежала разрастающаяся трещина. Он успел ещё, чисто на инстинкте, сделать пару шагов к двери и тут же утонул в нарастающем грохоте, туче бетонной пыли и наступившей затем черноте.
    Время исчезло.
    Он пришёл в себя от того, что губы намертво склеились от пыли и каменной крошки. Очень хотелось их разлепить и глотнуть хоть несколько капель воды. Вокруг царствовал мрак, ощущалась замкнутость пространства и болело правое колено.
      Хоук перевернулся на спину и почувствовал, как колено коснулось чего-то твёрдого. Он ощупал пространство вокруг себя и понял, что похоронен под бетонной плитой, которая лежала под углом, оставляя ему для жизни небольшое пространство между стеной и полом.
      Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что она не абсолютна. Откуда то, из-за его головы пробивался лёгкий свет, дрожащий и нереальный. Было очень жарко, невыносимо пыльно и жутко.
    Мыслей в голове не было. Было звериное желание жить и очень хотелось пить.
    Хоук перевернулся на живот, переждал вспышку боли в колене и пополз к мутному пятну света. При каждом движении, в правом колене взрывалась боль и он ждал, пока она притупится.
      Сколько он полз эти пару метров, он не знал. Когда его руки нащупали край плиты, впереди было пространство, заполненное белесым дымом, подсвеченным оранжевыми сполохами. Дышать приходилось этой дикой газовой смесью и, из-за этого, Хоук опять потерял связь с окружающим миром.
      Связные воспоминания наступили после отрывочных ощущений темноты, потом опять белесого дыма, потом опять темноты.
    Наконец придя в себя, Хоук увидел, что он лежит на краю бывшей лестничной площадки. Вокруг ничего не было, кроме почерневших стен. В нескольких метрах ниже, как на дне бассейна, набросанные друг на друга случайным образом лежали обломки лестничных пролётов, куски бетона, обгоревшие тряпки и погнутые перила. Из-под этого завала, в некоторых местах, просачивался дым.
    Плита, образовавшая лестничную площадку, рухнула вниз и под небольшим углом к стене, лежала с края завала. Дверной проём в соседнюю квартиру загородила плита перекрытия. Оттуда очень нехорошо тянуло незнакомым сладковатым запахом.
      "Надо выбираться" – первый раз за всё время подумал Хоук. " Но как? Назад пути нет. Четвёртый этаж. Вниз – до завала метра четыре. То есть, завал на уровне второго этажа. Да и толку! Ползать по этим плитам? Сколько же времени я пролежал? Где пожарники, спасатели?".
    В поисках выхода из ловушки, Хоук начал осматривать завал, но ничего похожего на щель и лаз не находил. Тогда он посмотрел на дверные проёмы трёх квартир. Те, что справа и впереди надежд не оставляли. Всё было завалено.
    Свесив голову, Хоук посмотрел на вход в квартиру под ним. Массивная железная дверь прогнулась внутрь квартиры и, между нею и стеной, образовался проход в полметра шириной. Это был шанс. Но как спуститься вниз?
    "Надо развернуться, держась руками за край плиты, спустить ноги и прыгнуть. Другого выхода нет. Не падать же головой вниз на плиты" - подсказал Хоуку, борющийся за жизнь мозг.
      Хоук подтянул ноги к подбородку и взвыл от боли. Голова откинулась назад и, в стремлении прекратить пытку, зацепив головой верхнюю плиту, он упал на спину. Отдышавшись, начал медленно опускать ноги в пропасть. Отталкиваясь руками, он всё ниже и ниже уходил в провал. Руки попытались найти опору, но уже было поздно. Тело поехало по плите.
    Приземления Хоук не помнил. Удар по ступням, а потом по затылку, отключил его сознание.
    Когда он открыл глаза, уже темнело. На месте перекрытия, там, где должна была быть крыша, было небо под цвет дыма, а может, это и был дым. Хоук приподнялся и первое, что увидел, это покосившийся дверной проём и пространство за ним. Стараясь не опираться на правую ногу, он подошёл к проёму и заглянул внутрь.
    В бывшей квартире был невообразимый хаос из кусков бетона и обломков мебели. Немного присмотревшись, Хоук увидел большое серо-бардовое пятно, растёкшееся большой лужей из-под, треснувшей пополам, плиты перекрытия. На краю пятна лежал, присыпанный пылью, комнатный тапок, а чуть в стороне, у края плиты – ступня.
    Стараясь не наступить на пятно, Хоук проковылял по обломкам туда, где виднелся оконный проём.
    Окно, стоявшего на склоне холма, дома выходило в сторону одной из трёх арабских деревень, широкой дугой окружавших район и отделённых от него узкой долиной. Выглянув в оконный проём, Хоук увидел, что там, в деревнях, уже ничего не горело и вообще, разрушения были не очень велики. Даже минарет остался стоять, как стоял.
    Но главное сейчас была не деревня, а то, что находилось за окном у стены дома.
Площадка у дома была завалена остатками зеркал и погнутыми баками от солнечных бойлеров, когда-то во множестве стоявших на крыше, грудами облицовочных плит из белого камня, оконными решётками и рамами. От окна до ближайшей точки на земле оставалось метра три свободного пространства.
    "Опять прыгать" – с болью подумал Хоук. Он опустил ноги в оконный проём, лёг грудью на раму и, держась руками за выступ в проёме, повис вдоль стены. Ноги нащупали опору в виде выступа в том месте, где облицовочная плита отлетела от стены. Однако помогло это мало. Ни переставить ногу, ни перехватить руками опору было невозможно. И тогда Хоук оттолкнулся от стены.
    Боль прострелила колено, но он не упал, а, согнувшись и опёршись руками о стену, переждал, пока она утихнет.
    Он добрёл до угла дома и, выглянув из-за него, увидел пустые бетонные коробки домов без окон, обугленные стволы деревьев вверх по склону и темно-серую землю там, где были зелёные, в коротко стриженой траве, площадки и клумбы. Район, каким его знал и привык видеть Хоук, больше не существовал.
    "Где же все? Где пожарные, полиция, "скорая", пресса, наконец?" – думал Хоук, сев у стены и рассматривая с трудом узнаваемый пейзаж. Справа, в затянутом дымом небе, у самого горизонта, угадывалось закатное солнце. Ещё полчаса и нагрянет знакомая темнота.
    Взгляд Хоука остановился на погнутом, с треснувшими сварными швами, баке от бойлера. "Стоп! Может, там осталась вода?" - медленно проползла в голове у Хоука уставшая мысль. Он с трудом поднялся, доковылял до бака и качнул его рукой. Внутри плеснуло и у трещины начало расползаться маленькое мокрое пятно.
    Хоук лёг возле бака, наклонил его на себя и из трещины полилась маленькая струйка воды. Она была странного вкуса, с известковым налётом, но это была вода. Хоук жадно глотал, вода растекалась по лицу и по шее. Напившись, он отодвинул от себя бак и остался, в изнеможении, лежать на земле. Сон, как защитная функция организма, пришёл в его истерзанное и уставшее тело.

    Он пришёл в себя от разящих лучей солнца, пробивавшихся сквозь поредевший дым и висящую в воздухе пыль. Вокруг ничего не изменилось. Всё те же закопченные остовы зданий, выжженная земля, обломки и стойкий запах гари, к которому примешивался слабо уловимый характерный трупный запах.
    Стараясь укрыться от солнца, Хоук поднялся, кое-как обошёл дом и устроился под уцелевшим навесом у входа в коморку со счётчиками воды и входными вентилями.
      В разорванной штанине он увидел своё правое колено. Опухоль в фиолетовых, тёмно-красных и жёлтых разводах закрывала весь сустав. Прикоснувшись к ней пальцами, он почувствовал, как под кожей медленно перекатывалась жидкость." Это не перелом. Просто сильный ушиб. Иначе, я бы не мог ходить. Надо перетянуть чем-нибудь и попытаться выбраться на открытое место, чтобы меня заметили. Но где же все?".
      Он оторвал широкую полоску от низа футболки и перебинтовал ногу выше и ниже колена, оставив подвижный сустав. Затем, припадая на правую ногу и придерживаясь за стену дома, он медленно, очень медленно пошёл наверх. Туда, где по его предположениям проходила проезжая часть улицы.
    На преодоление ста метров у него ушёл час. Мешали завалы, качающиеся под ногами плиты и боль в ноге.
    Добравшись до проезжей части улицы, по которой сейчас можно было проехать разве что танком, он понял, что наверх ему сегодня не подняться. Разве что, пройти вдоль улочки до конца. Туда, где была смотровая площадка. И уж более открытого места не придумаешь.
    Хоук медленно пошёл, если это можно так назвать, в избранном направлении и совсем обессилел у остова крайнего дома. Единственный подъезд в него закрывали две рухнувшие бетонные плиты, но между ними оставался небольшой лаз, по которому можно было проникнуть в дом. Хоук решил, что на крайний случай он попытается найти там укрытие, хотя мысль вновь оказаться в замкнутом пространстве, вызывала инстинктивный ужас.
    Он простоял на площадке несколько часов, пока солнце не накрыло её своим жаром. Ничего хорошего он не высмотрел. Лощина с пустырём и небольшим стадионом с баскетбольными площадками, тянувшаяся вглубь района, отрезала такой же жилой район, с такими же остовами зданий, стволами сгоревших деревьев, поваленными столбами и пятнами сожжённой растительности. Всё это скорбно молчало в августовской жаре. Ни звука, ни крика, ни дуновения ветерка.
    Хоук добрался до лаза у подъезда крайнего дома и, стараясь не задевать коленом пол, на боку, пополз внутрь здания. В полумраке он увидел, засыпанный пылью и бетонной крошкой, вестибюль и, в дали, у дальней стенки, чёрное пятно лестничного пролёта, уходившего вниз, на первый этаж. Дом стоял на склоне и поэтому вход в него был на уровне второго этажа.
    Продолжая продвигаться вперёд, Хоук спустился по лестнице, здесь уже можно было идти согнувшись и оказался у металлической двери, подпёртой обломком блока. С трудом, до красных точек в глазах от усилия, он отодвинул блок и толкнул дверь. Она открылась.
    На Хоука дохнуло запахом гари, затхлости и пыли. Откуда-то, из разбитых и заваленных окон, в комнату попадал свет. Так, еле-еле, только создавая полумрак.
    Хоук прошёл внутрь и увидел, что, приблизительно, половина зала оказалась целой. Совмещённая с залом кухня была завалена, но плита перекрытия одним своим краем не смогла разбить или опрокинуть холодильник и он, покосившийся и раздутый, служил этой плите опорой.
    Видимо, зрительные ассоциации связаны с нашими инстинктами, потому что в этот момент Хоук почувствовал, что голоден до безумия и если сейчас не поесть, то можно потерять сознание.
    Дверь холодильника не открывалась. Никак. Пришлось подобрать в пыли ножку от разломанного кухонного стола и ею, как рычагом, пытаться сдвинуть дверь. Она поддалась в начале на несколько сантиметров, потом ещё и ещё. Плита при этом осталась неподвижной. Что-то держало её там, со стороны стены.
    Холодильник был пуст. Только в дверных нишах остались забытыми две полные пластиковые бутылки с питьевой водой. Это уже был успех.
    Хоук принялся исследовать обломки кухонных шкафов, бесформенной грудой валявшихся под плитой. Число его находок продолжало расти. Две банки консервированного зелёного горошка, две баночки рыбной консервы "Туна", пачка молотого кофе, разорванная и наполовину пустая. Помятая жестяная банка с сахаром, картонный пакет с кубиками сухого горючего для разжигания мангала, два пакета с ритуальными свечами, похожими на маленькие коробочки с мазью для обуви. Раздавленная жестяная коробка с рисом, который, перемешанный с пылью, тут же лежал небольшой горкой. И самое главное. В дальнем углу заваленного ящика кухонного шкафа он нашёл неповреждённую коробку галет. 48 штук. Рядом с галетами лежала аккуратная упаковка с десятью коробками спичек. Это было богатство.
    Банка с горошком была с вмонтированным в неё ключом для открывания и Хоук, примостившись на, пыльном и обгоревшем с краёв, диване, устроил пир. Солёный сок с галетами, мягкие податливые горошины. Что может быть вкуснее?
    Он не заметил, как уснул и открыл глаза только тогда, когда в комнату пришла темнота. " Что же это я?" – спросил сам себя Хоук. " А как же площадка? Ведь меня никогда не найдут, если я буду безвылазно сидеть в этой дыре. Надо что-то делать." Но делать ничего не хотелось. Только сейчас Хоук почувствовал, как ноет колено, как горят огнём сбитые локти и ладони, как нудной, продолжительной болью напоминает о себе, разбитый при падении с лестничного пролёта, затылок.
    " Завтра. Завтра с утра надо сходить, набрать воды из бака и потом дежурить на площадке. Желательно найти здесь какую-нибудь тряпку, что бы, в случае чего, размахивая ею, привлечь к себе внимание. Почему же никого нет в районе? Ведь должен же был кто-то уцелеть ещё." Мысли у Хоука были короткие и выстраивать причинно-следственные связи он не мог.
    Перед тем как устроиться спать, Хоук зажёг свечу, обрывком шторы стряхнул пыль с дивана и долго устраивался поудобней. Маленький огонёк стоял ровно и не метался из стороны в сторону. Это безмятежное спокойствие огня передалось Хоуку и он, перед тем как окунуться в ночную тьму, с неохотой задул крохотное пламя.

    Два, самых комфортных, утренних часа ушли на пополнение запасов воды. В разбитой кухне, под просевшей раковиной, он нашёл ещё одну, но уже пустую, пластиковую бутылку и, запасшись консервной банкой, отправился к вчерашнему баку.
    Воды удалось набрать полную бутылку и банку. Обратный путь был долог и мучителен, поскольку руки были заняты водой.
      Передохнув, Хоук отправился на площадку. Однако, ожидание чуда было напрасным. Ничего не менялось в окружающем Хоука мире. Правда, в районе напротив, он заметил какое-то движение, но кто это был, уцелевшие жители или кто-то другой, рассмотреть было невозможно. Просто, среди развалин, мелькнули две-три фигуры и всё.
    Вечером Хоук пересчитал свои запасы. Воды осталось три литра. За вчерашний вечер и сегодня ушло восемь галет. Приготовление риса требовало воды и поэтому, его можно было готовить только тогда, когда её будет достаточно. Кофе и сахара должно было хватить на неделю. Если пить кофе с сахаром один раз в день.
    Опухоль на колене не спадала, но сменила расцветку. Теперь красного почти не стало, а желтые пятна увеличились в размере. "Жёлтый цвет – это признак окончания процесса разложения крови под кожей" – вспомнил Хоук. "Гематома, то есть синяк, продержится с неделю. Потом опухоль должна уменьшиться, подвижность сустава увеличится. Тогда можно будет попытаться выбраться отсюда. Да, что это я?! Какая неделя?! Завтра, послезавтра меня должны найти и всё закончится". Здесь в размышления Хоука вмешался, дремавший до этого времени, посторонний голос.          " Если тебя не нашли до сих пор, да ты видел, не очень то и искали, то где гарантии, что найдут в дальнейшем? А если весь город такой, как твой Армон Ханацив, тогда что? Если уже искать некому?!".
      Хоук похолодел от возможной правоты того, второго. Руководствуясь, не подотчётным ему чувством, он провёл куском разломанного карниза от штор на закопченной стене над диваном три небольшие вертикальные черты – по количеству прожитых, после Этого, дней.
      Следующие два дня Хоук, сколько можно, торчал на смотровой площадке около дома. Ближе к вечеру второго дня в небе, на западе, раздался ритмичный клёкот и из-за линии горизонта, образованного развалинами, высоко в небе показался вертолёт. Не приближаясь, он начал описывать широкие круги и тут же, на видимом Хоуку участке дороги, показался армейский "Хаммер".
       Машина замерла перед спуском в лощину. Хоук из всех своих сил принялся размахивать куском шторы, припасённым для этого случая."Хаммер" качнулся, выбросил в воздух клубы синеватого дыма и, развернувшись, исчез за горизонтом. Тут же, сопровождавшая его, стрекочущая "железяка" завершила круг и ушла на запад.
      " Ну, вот и всё" – подумал Хоук. " Вот и вся спасательная операция. Пришли, посмотрели и ушли". Дальнейшее пребывание на площадке было бессмысленно и Хоук поплёлся в свою конуру.
    Остаток дня он пролежал на своём диване. Без мыслей, без чувств, без надежды. Впервые за время своего отшельничества он не смог уснуть. Боль в колене почти не ощущалась, рассечённый затылок затянулся плотной коркой и, казалось, ничего не должно было отвлекать от мыслей. Но мыслей не было. Была тупая безнадёжность, ощущение заброшенности на необитаемый остров и бессмысленность существования.
    Как это часто бывает с нами, утро показалось не так мрачным, как прошедший вечер и Хоук решил взять себя в руки. Набирая в пластиковые бутылки остатки воды в баке, он размышлял. " Ведь они приехали откуда-то? Значит, где-то есть база, есть люди. Не могло же всё взять и сразу исчезнуть. Надо собрать воды литров десять, раздобыть еды на неделю и выходить". Но тут же в рассуждения вмешался уже знакомый второй, скептик. " Куда ты пойдёшь со своим коленом? Ты от дома больше чем на сто метров не отходишь. А если придётся идти сорок-пятьдесят километров? Нужна обувь, одежда, посмотри, ты весь в рванье, нужна еда и, самое главное, вода. В чём ты всё понесёшь? Нужен рюкзак. Опомнись! ".
      "Он прав" – подумал Хоук." Где это всё я возьму? Как, где!? Надо прочесать развалины. Сходить к магазинчику, может там, что уцелело. Если хватит сил, то добраться до супера. Точно! Супер! Как я раньше об этом не догадался".
      Открывшиеся новые перспективы придали ему силы и, переждав дневную жару, он полез вверх по склону. Там, на параллельной улице, был небольшой магазинчик, в котором, на скорую руку, закупали самое необходимое.
    Так далеко от "дома" Хоук ещё не уходил. Окрестности не менялись. Те же остатки домов и груды обломков. Хоук еле узнал то место где стоял маколет (магазинчик). На расстоянии пятидесяти метров от него зданий не было и, поэтому, площадка была относительно свободной от обломков. Тем не менее, остатки пластиковой крыши лежали на земле, прикрыв собой рухнувшие стены сборного ангара.
    Хоук обратил внимание, что вокруг, в пыли, были видны отпечатки ног. Кто-то пытался приподнять фрагменты крыши и, местами, это ему удалось. Вокруг были разбросаны остатки разнообразных упаковок Прямо в пыли, можно было рассмотреть зёрнышки круп, макаронных изделий, какие-то порошки, обломки пластиковых упаковочных ящиков.
    Хоук выбрал место, где следов почти не было и где, он помнил, стоял стеллаж с различными консервациями. С первой попытки, лист перекрытия даже не сдвинулся. Пришлось, используя, валявшийся неподалёку, кусок трубы, сдвигать лист миллиметра за миллиметром. Наконец, из-под пластика показались обломки стеллажей и Хоук начал по настоящему копать.
    Добыча оказалась не такой уж богатой. Пожалуй, самым ценным были несколько зажигалок и коробка сухого горючего. Из разорванных упаковок сухого питания Хоуку удалось насобирать немного картофельного пюре в порошке и кускуса.
    Он спустился к своему дому, пробрался в квартиру, сложил в уцелевший кухонный ящик свои находки и решил сходить ещё раз.
    Теперь он принялся за раскопки с другой стороны и увлёкся этим занятием. А зря.
    Их было трое. Уверенно, неспешно, по-хозяйски они спускались от дома напротив. Двое с "калашами", а третий с ломом и рюкзаком за спиной. "Ну, вот и всё" – успел подумать Хоук до того, как шедший первым, слегка повёл стволом и короткая, в три патрона, очередь вспорола землю у Хоука под ногами.
    Стрелявший что-то крикнул по-арабски. Потом на иврите : " Иди отсюда!". Хоук прирос к земле. Во-первых, это были первые люди, которых он видел так близко с момента, когда произошло Это. Во-вторых, это были не спасатели. В-третьих, всё было внезапно.
    Повинуясь приказу, Хоук попятился назад, затем, пошёл мелкими шагами, как-то неестественно, боком, пока не оказался у лестницы, когда-то поднимавшейся к магазинчику. Он тяжело спрыгнул вниз, на ступеньки, и, оказавшись вне видимости стрелявшего, бросился вниз и в сторону, стараясь как можно быстрее оказаться под прикрытием ближайшего дома.
    На всякий случай, сделав большую петлю вокруг домов, он пробрался в свою нору. Было мучительно стыдно от пережитого унижения. Его не пристрелили, не ранили, не избили, а просто, как бродячего пса, отогнали короткой автоматной очередью. Им просто не нужен был труп возле "харчевни". Возись потом с ним. Да и запах к тому же.
    Сейчас, Хоуку больше всего хотелось не сидеть, мучаясь душой, в заваленном подвале, а оказаться на первом этаже дома напротив магазинчика и, сжав со злобой рукоятки ДШК, сначала снести головы этой троице, а потом, длинной очередью, до окончания ленты, кромсать их дымящиеся тела в кровавый фарш.
      Этой ночью Хоук не спал.
      Ситуация вынуждала предпринимать что-то более решительное, чем сбор воды из треснувших бойлеров и поиски еды. Понятно, что если они "бомбят" маленькие магазинчики, то к "суперу" можно уже не ходить. Там, вообще, наверно, идёт мощная добыча и головы оттуда не унести. Что остаётся? Подыхать с голода? Или от обезвоживания? Что-то надо придумать.
      Для охоты остаются микрорайоны за смотровой площадкой и за пустырём. Начать необходимо с ближайшего. Осматривать всё, куда можно добраться. Постепенно увеличивать радиус действия. Сделать запасы воды и еды. Найти другую одежду вместо этого рванья. Очень хорошо было бы найти оружие. Хоть какое-нибудь. И самое главное – быть осторожным. Как зверь. Каковым, в принципе, ты и являешься.

    Ночные размышления Хоука имели для него далеко идущие последствия. Теперь он выбирался из своего подвала перед рассветом, когда только-только начинали меркнуть звёзды. Наметив себе очередной дом, тщательно обследовал его. Стараясь не находится в зоне плит перекрытия, не внушавших ему доверия, он ползал среди обломков, взламывал остатки стенных шкафов, пробирался по остаткам лестничных пролётов.
    Многое повидал он за это время. Многое пережил. Приходилось и, затаившись под плитой пережидать, когда за стеной утихнут шаги и голоса, и, чтобы освободить проход, ворочать полуразложившиеся трупы, и выбираться из-под, внезапно рухнувших, остатков плит и кусков бетона.
    Постепенно зона поисков расширялась и, наконец, Хоук добрался до последнего дома в микрорайоне за пустырём. Далее, до самого шоссе на Хеврон, жилых массивов не было.
    Планомерная и тщательная поисковая работа дала свои результаты.
    В одной из квартир Хоук набрёл на уцелевший стенной шкаф с одеждой. Он отобрал себе несколько футболок с длинным рукавом, пару джинсов и очень удобную лёгкую армейскую куртку. Там же, в картонной коробке, оказалась и пара новых кроссовок. Теперь можно было лазить по развалинам, не рискуя получить, от случайной царапины, какую-нибудь заразу.
    Так же, совершенно случайно, он подобрал небольшой, похожий на школьный, детский рюкзак. Это означало, что за раз можно было переносить четыре пластиковых бутылки с водой, а это, как никак, 6 литров.
    В крайнем, двухэтажном доме, на улице за пустырём, от которого уже метров за сто несло трупами, в нише одной из комнат, Хоук нашёл М-16 старого образца. Длинную, с массой выступающих деталей и двумя магазинами, спрятанными в стороне, в жестяном ящике из-под инструмента. Конечно, 5.56 - это не 7.62 и магазины с 20-ю патронами устанешь менять во время боя, но это было настоящее оружие.
    Эта находка изменила его. Теперь он был не просто бомж, теряющий в поисках воды и еды своё человеческое обличье. Теперь он был зверь. Теперь можно было не трястись от страха при каждом постороннем звуке, а, выбрав позицию, ждать, пока на мушке окажется цель. 40 патронов в двух магазинах - не арсенал. Но… Это 40 патронов.
    Преимущества перехода Хоука в новый статус проявились через два дня после находки.
    Он явно задержался на развалинах и к моменту, когда добрался до пустыря, солнце уже светило вовсю. Желание оказаться "дома" перевесило осторожность и Хоук, осмотревшись из-за угла крайнего здания, шагнул на пустырь. Тут же, со стороны бывшего стадиона, по нему ударили две очереди. Что-то не сложилось у ребят на стадионе и выпущенные ими пули, срикошетировав от стены, ушли в сторону.
    Хоук метнулся обратно за стену и, прикрываясь остовами домов, начал пробираться вверх и вправо. Выбравшись на бывшую улицу, он прополз десяток метров вдоль каменного ограждения тротуара и оказался выше и правее стрелявших.
    В пролом ему хорошо были видны две фигуры, удобно устроившиеся внизу у кромки баскетбольной площадки.
    Не было ни страха, ни чувства опасности. Не было чувств вообще. Он аккуратно установил ствол на край пролома, подвёл мушку к голове ближнего к нему человека и, дождавшись паузы между ударами сердца, нажал курок.
    Там, внизу, менее чем в сотне метров, человеческая фигурка выпустила из рук оружие и ткнулась головой в битумное покрытие площадки. Второму, в недоумении повернувшему голову в сторону выстрела, Хоук выстрелил прямо в лицо.
    Он не стал спускаться вниз, чтобы забрать оружие и другие полезные вещи. Неизвестно сколько ещё народа смотрело на эту площадку через прицел. Да даже если и не через прицел.
    Весь день, до заката, он провёл в развалинах. И только тогда, когда пустырь утонул в темноте, Хоук ползком пересёк его и добрался до своей норы.
    " Уходить надо" – в который раз говорил себе Хоук. " Вот только перенесу воду из, почти целого, бойлера, там, на углу за пустырём и можно двигать. Жратва на пять дней у меня есть. Скромно, конечно, без излишеств, но должно хватить. Всё равно, здесь, когда-нибудь, либо всё закончится, либо подстрелят братья по разуму. Вопрос только один: куда идти? На восток – отпадает сразу. Там 25 километров пустыни, Мёртвое море и Иордания. На севере – Рамалла, на юге – Хеврон. Там арабы. Значит, только на запад. Идти через весь город – самоубийство. Если у нас тут бродят банды мародёров, то там, наверно, вообще, беспредел. Кроме того, переход в двадцать-двадцать пять километров я не одолею. Значит, надо идти короткими переходами. От укрытия к укрытию. Только где они, эти укрытия?".
    Перебирая варианты, Хоук, в конце концов, остановился на следующем. Выйти поздним вечером, как только стемнеет. Пересечь микрорайон так, чтобы перед рассветом оказаться у штаб-квартиры ООН возле смотровой площадки Тайелет. Если миссия уцелела то, с первыми лучами солнца выйти на дорогу, ведущую к миссии и сдаться "миротворцам". Если миссии нет или она эвакуирована, то уходить в сторону шоссе на Хеврон. Там, в бывшем саду, оставшемся от кибуца, переждать день и в сумерках, вдоль старой железной дороги обойти Тальпиот и постараться выйти к дороге, ведущей к больничному комплексу Адасса. Если и там не повезёт, то, опять переждав день, спуститься в долину ручья Сорек, потом подняться к Сатафу. На Сатафе есть источник. Там есть, где укрыться. Кроме того, источник находится в скале и пострадать никак не должен был. Если что-то не так, то на противоположном склоне – монастырь Иоанна Пустынника. Может быть, там можно будет укрыться. На самый худой конец, от Сатафа можно уйти старой тропой до Эштаоля, на 38 шоссе и уже оттуда уйти к Латруну.
      Дальше фантазии Хоука не хватало. Различных исходов на избранном пути было столько, что дальнейший выбор вариантов был невозможен. И вообще: кто-то же остался? Кого-то же он должен встретить?
       Придумав план действий, Хоук успокоился. Следующей ночью, он опорожнил избранный бойлер, на углу, за пустырём.

       И вот теперь, он последний раз спал в этой чужой квартире, ставшей ему приютом. На стене, там, где он когда-то нарисовал первые три вертикальные черты, по количеству дней его новой эры, вытянулся неровный частокол из тридцати двух коротких линий. Тридцать два дня многое перевернули в человеке. А может, оставили, как было и просто сняли шелуху наслоений его прежней жизни и оголили до непристойной открытости то, что заложено в каждом ещё со звериных времён – борьбу за собственное существование. Если, конечно, не задаваться вопросом: существование, с какой целью? Или без цели? Ведь миллионы жили, не задаваясь этим вопросом: зачем? Ели, пили, работали для того, чтобы есть и пить, создавали и растили себе подобных, горевали и радовались, плакали и смеялись, ненавидели и любили. С какой целью? Или без цели? Или это всё была само достаточная замкнутая система? Почему была? Есть, наверно, и, возможно, будет…
      Эти мысли ворочались в голове Хоука, когда, очнувшись после короткого сна и воспоминаний о пережитом, он начал собираться в дорогу.
                                                                2.
      "Как бездарно и глупо всё произошло! Далась мне эта проволока!? Надо было вообще одеяло не брать" – в сердцах ругал себя Хоук, шагая по пыли грунтовой дороги с туго стянутыми пластиковым бандажом руками за спиной. Впереди, метрах в десяти, будоража дорожную пыль старыми кроссовками, так же вышагивал молодой араб с "калашом" на груди. Его сверстник периодически подталкивал Хоука в спину стволом автомата.
      Всё произошло мгновенно. Хоуку оставалось только, прикрепить к верхнему клапану рюкзака, свёрнутое одеяло. Дополнительных лямок у рюкзака не было и Хоук решил выскочить к подъезду соседнего дома, снять кусок провода, торчавшего из распределительного щитка, и им привязать одеяло к рюкзаку.
    В тот момент, когда он, сгибая и разгибая провод, пытался добыть необходимое, в спину ему ткнулось что-то твёрдое. Чужие и невидимые ему руки, толкнули его лицом к стене. Тут же, завели руки назад и в кисти впилась пластмасса бандажа, используемого, как импровизированные наручники. Обыскали. Развернули. Только теперь он увидел двух "воинов ислама", рассматривавших его без особого интереса.
    Один из них повёл стволом в сторону дороги к деревне и Хоук, видя, что всё пропало и, понимая, что он может умереть прямо сейчас, через долю секунды, сделал свой первый шаг в плен. Или в рабство.
      Дорога вилась по склону, потом ныряла вниз, к подножью холма и раздваивалась в низине. Одна её часть поднималась на холм, к деревне, а вторая, повторяя рисунок низины, уходила дальше к следующему холму, на котором белыми прямоугольниками были натыканы дома ещё одного поселения. Вершины и первого, и второго холмов венчали минареты.
      Они миновали развилку и пошли низиной в сторону деревни на дальнем холме. Хоук глядел по сторонам и про себя отметил, что дома в деревне, на ближнем к микрорайону склоне пострадали меньше, чем сам район. То есть, район, как бы прикрыл собой деревню. И уж совсем не наблюдалось разрушений на противоположном склоне холма. Здесь здания оказались, как бы в "мёртвой зоне".
      Ещё в пору своих вылазок, Хоук заметил эту особенность, что на южных скатах разрушений было меньше. Данный феномен мог свидетельствовать только об одном: взрывная волна пришла с севера или северо-востока. От центра города или его северной окраины. Теперь же, этой догадке находилось новое подтверждение в виде неповреждённых южных склонов.
      " Идут открыто, не прячутся. Видно, не боятся. Где же наши доблестные полиция, Армия обороны и пограничники? Где вы, ребята?" – думал Хоук, топча дорожную пыль. Идти было очень необычно. Во-первых, яркий дневной свет, от которого Хоук уже давно отвык. Во-вторых, не надо было укрываться, выжидать, маскироваться. В-третьих, шли довольно быстро и правое колено опять давало о себе знать.
      У подножья холма, там, где по склону вверх, право и влево, неровными улочками уходили дома, больше похожие на сторожевые башни, чем на человеческое жилье, Хоуку завязали глаза и, придерживая за руки, повели дальше.
      Судя по тому, что подъём был незначительным и они много петляли, дорога вела на обратный, южный, скат.
       Наконец, они остановились. Хоук услышал короткий диалог на арабском и его завели в тень. Потом ещё метров двадцать, но уже по каменным плитам. Повязку сняли и Хоук увидел вместительный двор, огороженный высокой, метра четыре высотой, бетонной стеной. С одной из сторон весь обзор закрывал громадный, трёхэтажный дом.
    Хоука подвели к небольшой двери, открыли её, освободили руки и втолкнули внутрь помещения.
    Это была бывшая кладовка или маленький склад. Сейчас же, из всей обстановки, Хоук обнаружил только два матраса на каменном полу под стенами, большую жестяную коробку, видимо из-под краски, от которой шёл тяжёлый запах, не оставлявший сомнений о предназначении этой детали интерьера. Свет проникал в помещение через небольшое окошко у двери, в которое вместо стекла был вставлен стеклоблок.
    Хоук лёг на матрас, вытянул ноги, всё-таки он устал от ходьбы, и закрыл глаза. Переход под открытым солнцем, нервотрёпка последних дней, хроническое недоедание – всё это разом навалилось на Хоука. Мысли, как чугунные чушки, медленно перекатывались в голове.
    " Сразу не убили – это хорошо. Значит, я им нужен живым. Зачем? Может для обмена? Такое бывало в прошлом. Тогда есть вероятность, что постараются переправить подальше и убежать будет труднее. Помнишь, как в памятке для солдат США? Пытаться убежать из плена надо как можно раньше, пока тебя не передали в тюрьму или лагерь, под надзор профессиональных охранников. Что ещё может быть?" – Хоук терялся в переборе вариантов и в догадках, убедившись под конец, что информации для принятия решения недостаточно.
    Он несколько раз впадал в дрёму, приходил в себя, опять дремал, пока за дверью не послышались голоса. Хоук приподнялся со своего лежбища, дверь в кладовку открылась и в дверном проёме показалась человеческая фигура.
    Привыкнув к освещению после вспышки солнечного света в двери, Хоук принялся рассматривать вошедшего. Неопределённого возраста, можно было дать от сорока до шестидесяти, с длинной, слегка поседевшей бородой, коротким ежиком волос. Одет он был в технический комбинезон, на котором расположились разводы пятен и несколько дыр. Взгляд быстрый и неуловимый. Звериный взгляд.
    Человек сел на свободный матрас, устало опустил руки и, закрыв глаза, откинулся спиной к стене.
    - Добрый день. Устал? – спросил Хоук. На всякий случай на иврите. Своего эти не посадят.
    - Какой день? Вечер уже. Сейчас еду принесут, – не открывая глаз, ответил собеседник Хоука и перешёл на русский. – Сегодня взяли? В районе.
    - Да, попался по глупому. Хорошо хоть не пристрелили, – охотно ответил Хоук, за месяц одиночества отвыкший от общения с людьми.
    - Если без оружия и не нарываешься, то они не стреляют, – человек открыл глаза и посмотрел на Хоука. – Ты с самого начала был в районе или потом пришёл?
    - Наверно, с самого начала. Слушай, а что Это было? Ты знаешь?
    - Откуда? Меня в первый день контузило – я на остановке автобус ожидал. Потом слабо помню. Короче, подобрали меня около "супера", я там доходил несколько дней без воды. С тех пор здесь.
    - А здесь – это что? – продолжал расспрашивать Хоук.
    - Это дом сельского старосты, по-ихнему, мухтара. Я тут у них за подсобного рабочего. Ремонты всякие, там где дома пострадали, то, да сё, поднеси, убери. В общем, неважно всё это теперь.
    - А что важно? – зацепился за слово Хоук.
    - Важно? – человек быстро посмотрел на Хоука, опустил голову и после паузы сказал. – Да ничего. Мои все там остались, да и я, скорее всего, уже не жилец. Всё мы здесь уже мёртвые.
    - Почему?!
    Теперь пауза была длиннее. Собеседник Хоука, видно, собирался со словами и говорить ему было непросто. Проведя пыльной пятернёй по голове и как бы сбрасывая с себя ненужный груз, он тихо произнёс.
    - Я тебе так скажу. Ты тут не первый, на этом матрасе и, возможно, не последний. Всех вас после нескольких дней куда-то увозят. Может мухтар вами торгует, может другое что-то. Но только привезли меня как-то, неделю назад, на развалины возле старого города двигатель у экскаватора посмотреть. Соляры то нет, вот и заливают дрянь всякую.
      Им там тоже досталось. Я смотрю, а на развалинах только такие, как мы, захваченные, ковыряются. А экскаватор подъезжает минут на десять, а потом, тут же уходит за бетонное заграждение. Присмотрелся я, а кабина вся железными листами зашита. Только щель у водителя, чтобы видел куда рулить. Как ты думаешь, к чему бы это? А?
    Хоук молчал. Затем, потрясённый возможным ответом, спросил.
    - Заражено всё, что ли?
    - Ты бы видел этих, которые там работают. То сознание теряют, то рвота, то ещё хуже, за плиты всё время бегают. Язвы на руках, на лице. Доходяги. То ли химия какая-то, то ли лучевая болезнь.
    - А зачем копают, если жить там нельзя. Кому они нужны, эти развалины? – недоумевал Хоук.
    - Ты не понимаешь. Там же, в домах, остались деньги, драгоценности, ценные бумаги. У многих в подвалах – склады товаров для собственных магазинов. Всё это ценности.
    - Зачем им всё это в этом апокалипсисе?
    - Это у нас с тобой жизнь кончилась и апокалипсис, а у них, у многих, родственники в Иордании, в Египте, в Ливане. У них всё может только начинаться. Переберутся, откроют новое дело и всё будет хорошо.
    Разговор прервался. Хоук был потрясён открывшейся для него перспективой. Смерть, как никогда, была вполне реальной и близкой. Что тут говорить?
    Через несколько минут во входной двери лязгнул замок и в открывшемся пространстве дверного проёма чья-то рука поставила на пол две жестяные банки с водой, по пол-литра в каждой, пластиковую тарелку с большой лепёшкой и пластиковый стаканчик с лилово сизыми маслинами.
    Хоук, отвыкший за тридцать с лишним дней от хлеба, сразу уловил сытный запах выпечки. В желудке заныло и он, не в силах сдержаться, поднялся со своего места и перенёс всё это богатство к матрасу товарища по несчастью.
    Тот не проявил никакой заинтересованности в еде. Обхватив двумя руками банку с водой, он пил мелкими глотками, иногда отрываясь, что бы передохнуть. Хоук перегнул лепёшку пополам и протянул половину своему собеседнику. Вторую половину оставил себе.
    Наверно, лепёшка на вкус была пресной и жестковатой, но Хоук не замечал этого и, отрывая мелкие кусочки, наслаждался едой. Маслины оказались солёными и при таком количестве воды – абсолютно лишними.
    Его "сокамерник" почти ничего не ел. Как сфинкс, он смотрел в одну точку на противоположной стене, и, казалось, ничто не могло вырвать его из этого состояния.
      - Послушай! А где же наши? – не выдержав паузы, задал, давно мучавший его, вопрос, Хоук.
      - Какие "наши"? – переспросил его человек.
      - Ну, там, полиция, пограничная стража, армия, "скорая" со своим щитом?
      - Я никого не видел. На второй день прилетали вертолёты эвакуировать миссию ООН на Таейлете. Ну, и патрульные джипы видел. Издалека, правда. Постояли на перекрёстке с шоссе на Хеврон и ушли. Думаю, если мы в заражённой зоне, то сюда, кроме специальной техники, никто не сунется. Да и где её взять эту технику? Кто согласится здесь всё разгребать? Да и небезопасно это. У арабов каждый второй мужик вооружён. Где они только набрали этого добра? Я и гранатомёты видел. Тут на один бульдозер роту солдат надо будет выделять, чтобы работу обеспечить. А солдатики в специальных костюмах должны быть. И жара за тридцать. Кто выдержит? Да и зачем? Больше месяца прошло. Всем кому выпало умереть – уже умерли.
    - А арабы как же?
    - А им что? Во-первых, это мы предполагаем, что всё заражено, во-вторых, оно как-то пятнами, в-третьих, они в бетонных домах сидят. Да и не всех предупреждают, наверно. А может дозы относительно маленькие? Мы же не знаем, какие у них дозиметры? Может у них только на большие дозы? Да и уходят они, те, кто богаче. Я сам видел. Куда идут - не знаю, но уходят. Или уезжают, если горючее достанут.
      Разговор прервался сам собой. Хоук перерабатывал, свалившуюся на него, информацию. Его собеседник, уронив голову на плечо, задремал. Или делал вид, что дремлет?
    "Значит, так", – думал Хоук. " Если верить услышанному, то завтра, послезавтра меня сдадут какому-нибудь Махмуду. Если завезут куда-нибудь в пустыню, то я не уйду никуда и никогда. Если отправят на развалины, то, максимум через месяц, я загнусь от заразы. Отсюда следует, что бежать надо как можно скорее, либо в пути, либо с раскопок этих. Пока есть силы".
    - Ты если задумал бежать, то скажу тебе прямо – шансов мало. Их почти нет, – перебил раздумья Хоука его сосед. – Здесь были двое таких "орлов". Так их, положили прямо на склоне у деревни. Потом оттащили трупы в район. Чтобы не воняли. А с раскопок на развалинах не убежишь. Там видно всё, а спрятаться и отсидеться – себе дороже. Сдохнешь. А если и выберешься, то жить, ожидая скорую смерть, зачем? Да и не жизнь это, а так – агония.
    - Так что – тупик? Всё? "Отзвучали песни нашего полка. Отзвенели звонкие копыта", – спросил Хоук.
    Ответа не было. В коморке уже было темно и только слабым неземным светом светилось окошко у двери. Тоскливая была темнота.
    - Я смотрю, ты неплохо сохранился. В подвале сидел или в бомбоубежище? Хотя, как там высидишь? Воды нет, жратвы нет, вентиляция не работает, поскольку генератор не запустишь. Поневоле выползешь наружу, - неожиданно, как бы сам с собой, опять заговорил сосед.
    – Я так тебе скажу. Может быть, тебя не сразу сдадут в эксплуатацию. Может случиться, что заставят здесь день другой поработать. Ты присмотрись и, всё-таки, попробуй. Потому как, наверно, другого выбора у тебя нет. Как, что и куда, ты уж сам решишь. Если повезёт.
    - А ты? – спросил Хоук.
    - Что, я? Бежать? Некуда, да и незачем. Сколько мне осталось я не знаю, но чувствую, что немного. Хватанул где-то я заразы. Есть не могу – всё наружу выходит, рвота. Язвы не заживают. Зачем мне эта жизнь теперь?
    Хоук не ответил. Что говорить? Всё теперь, как никогда, зависело от Случая.

    Его разбудили толчком ноги по подошве кроссовок. Один из вчерашних охранников показал стволом автомата на открытую дверь и Хоук, ещё не совсем проснувшийся, вышел во двор.
    Рассвет только начинался. Ускользающая ночная прохлада ещё не развеялась. Хоуку опять завязали глаза и куда-то повели. Шли они недолго и немного вниз. Поворот был только один – направо.
    Когда с глаз сняли повязку, то Хоук увидел, что оказался на площадке перед таким же, похожем на куб, домом, только, размером поменьше и поскромнее. Ограждения вокруг не было никакого. Просто площадка на склоне, бывшая, видимо, до последнего времени, строительной.
    Охранник показал Хоуку на груду каменной отделочной плитки, а потом на плоскую крышу дома, сказал что-то и, отойдя в сторону, сел на ступеньки лестницы, в широкой нише, уходившей в глубь дома.
      Хоук недоумённо осмотрелся и увидел, что вдоль стены, на крышу вела каменная лестница, по которой ему предстояло носить свой груз. Плитки были все одинакового размера: сорок на двадцать сантиметров, толщиной около пяти. Одна из сторон была необработанна и для лучшего сцепления с раствором оставлена неровной.
      Хоук взял одну плиту и по площадке пошёл к лестнице. Охранник тут же закричал, вернул Хоука назад и положил сверху на плитку ещё две. Вместе с Хоуком он поднялся на крышу и показал где и как складывать. Потом они спустились вниз, охранник вернулся на своё место, а Хоук принялся таскать свой груз.
      После четвёртой ходки, ситуация для Хоука была понятной. Юноша с автоматом или тот, кто придумал эту работу, понятия не имели, с кем они имеют дело. За месяц Хоук научился оценивать местность, прежде всего, с позиций скрытности перемещения, а придумать место для этой оценки, лучше крыши двухэтажного здания довольно трудно.
    Диспозиция складывалась следующая. Дом стоял на противоположном от района склоне. Одним из последних, у самого низа. Если смотреть в сторону района, то слева, через русло высохшего ручья с остатками оливковой рощи, начинался холм, на котором располагалась очередная деревня. Именно из её домов контролировался пустырь со стадионом, через который Хоук неоднократно пробирался. Справа, за двумя домами с бетонными заборами, начиналось ещё одно вади, то есть сезонный ручей, и плавной петлёй уходило вправо, под углом к району. В том направлении, даже с крыши, кроме дежурных холмов, до самого района ничего не просматривалось. Только остатки большого гаража, какие-то склады. Где-то там, справа, возле гаража, был арабская лавка, куда Хоук когда-то, необозримо давно, при необходимости, ходил за сигаретами.
      После очередного спуска Хоук заметил, что его сторож, положив на колени автомат, откинув голову к стене, дремал. Хоук сделал ещё одну ходку и после этого окончательно убедился, что юноша спал. Голова откинулась назад, рот приоткрылся.
    " Вот оно! " – мелькнула мысль у Хоука. Сердце молотило в груди. Было страшно и неимоверно азартно. Вполне могло случиться так, что где-то рядом находилась грань, за которой, уже бы ничего не было. Никогда.
    Хоук тихонько, мелкими шагами начал отступать за лестницу. Убедившись, что его не могут увидеть с крыльца, он развернулся и понёсся вниз, туда, где между заборами крайних домов виднелось начало русла.
      Хоук понимал, что если сейчас не выложиться полностью, то потом не будет ничего. В лучшем случае – отсрочка приговора и медленная смерть от последствий радиационного облучения. Поэтому он нёсся по каменистому руслу из всех своих не выдающихся сил. Первое время ему казалось, что вот сейчас за спиной раздастся окрик и автоматной очередью его бросит на камни. Потом он понял, что его не видно со стороны домов. Потом силы кончились.
    К моменту когда в русле показалась развилка и ответвление ручья пошло влево, наверх, к остаткам бывшего гаража, дышать Хоук уже не мог. Правый бок схватила резкая боль и его начало рвать слизью прямо на присыпанные пылью камни. Сотрясаемый судорогами, он опустился в пыль, не имея возможности нормально вздохнуть. Прошло минут десять, прежде чем Хоук немного пришёл в себя и, подгоняемый возможностью погони, как мог, пошёл вверх по руслу.
      Остатки гаража представляли собой нагромождение листов железа, бетонных блоков, старых кузовов и многообразного металлического хлама, раскиданного на пропитанной различными маслами и соляркой, земле.
      Стараясь не наступать на железо, Хоук пробрался к выезду и, присев за старым мусорным баком, осмотрелся. Дорога, выводившая к крайнему дому района, от которого до убежища Хоука оставалось не более двухсот метров, была пуста. На присыпанном пылью асфальте не было никаких следов. Ни люди, ни машины здесь не проходили. Тем не менее, дорога, как всякое открытое пространство, представляла собой главную опасность.
    Хоук прислушался, подождал, пока успокоилось сердце в груди, и метнулся через дорогу к крайнему дому. Добежав до подъезда, он рухнул на землю и заполз под ближайшую плиту. Сразу же в нос ударил так и не ставший привычным трупный запах.
    Хоук не выдержал и, петляя между завалами мусором, кинулся к своему дому.
    Способность критически осмысливать происходящее вернулась к нему только тогда, когда он полз по вестибюлю к лестнице, выводившей его к двери. "Следы!" – в спешке подумал он, " Если квартира разграблена, то должны быть следы на ступеньках и тогда…Тогда всё пропало. Куда я без воды, еды и оружия".
    Видимо тот, кто держал в своих руках жизненную ниточку Хоука, не собирался ещё клацнуть по ней ножницами Судьбы. На лестнице следов не было. Не было их и около двери. Там, всё так безмятежно лежал бетонный блок.
    " А чего ты испугался?" – спросил Хоука кто-то внутри него. – " Тебя не было здесь всего сутки. Если тебя не обнаружили за месяц, то уж за день это было сделать сложно".
      Хоук пробрался к двери, отодвинул блок и оказался внутри своей норы. Со света он мало что различил, но первое что заметил – это собранный рюкзак и лежавшую около него винтовку. На диване лежало скатанное в цилиндр, но так и не упакованное одеяло.
      Понимая, что задерживаться нельзя, Хоук, тем не менее, бросился на диван, почувствовал знакомый запах пыли и неожиданно для самого себя расплакался. Слёзы текли сами собой, губы дрожали и из, обожженной солнцем и пылью, глотки вырвался низкий и протяжный звериный вой.

    Осмотрев, напоследок, своё убежище, Хоук остановился в дверях и в мыслях поблагодарил тех, кто жил в ней когда-то. Как бы там ни было, а эта квартира спасла ему жизнь.
    Загнав патрон в ствол и, поставив оружие на предохранитель, он начал свой путь из района. Но это был уже другой Хоук. В его голове крутилась только одна фраза: " Я вам быдлом безмолвным не буду".
    Вопрос "куда идти" не стоял. Судя по тому, что сказал тот в подвале у мухтара, миссию ООН эвакуировали. Значит, нечего туда ползти. Хотя именно там, наверху не было зданий и можно было, не задерживаясь в развалинах, выйти к хевронскому шоссе. Стараясь не попадать в зону прямой видимости арабских деревень, обойти город с юга и в районе больничного центра Адасса выйти в долину ручья Сорек. Оттуда на Сатаф, к воде.
    Прикрываясь остовами зданий и обходя завалы, Хоук пробирался наверх, к пустырю на самой вершине холма, который когда-то назывался Армон Ханацив, хотя никогда никакого дворца наместника он тут не видел.
    На самом пустыре идти было намного проще. Здесь не очень сильно горело и от бывшего кибуцного сада остались стволы деревьев. На самом перекрёстке, там где была площадка для продажи саженцев, Хоук залёг за кучей громадных глиняных горшков, в которых продавались деревья и принялся наблюдать.
    Ему повезло. На шоссе никого не было. Откуда-то издалека, со стороны Старого города, изредка доносился рык двигателя. " Копают" – подумал Хоук, - "Ну-ну. Романтики, кладоискатели".
    Согнувшись, он быстро перебежал шоссе и укрылся на пустыре в старой траншее, вырытой для прокладки кабеля. Всё было тихо. Ни криков, ни стрельбы. Теперь надо было пройти по району застройки на юг до начала района Тальпиот.
    Привычно ориентируясь среди домов, Хоук где перебежками, где ползком двигался к заветному перекрёстку, за которым в низине начинался квартал складов, магазинчиков и магазинов, гаражей и торговых центров, бывший палаточный городок первых репатриантов – Тальпиот. В прошлом, Хоук приезжал сюда за хозяйственными покупками.
    Квартал, по которому пробирался Хоук, был жилым. До Этого. Сейчас же Хоук не замечал каких-либо следов человеческой деятельности. Хотя разрушений почти не было. Следов поспешного исхода, брошенных вещей, коробок, следов машин – тоже. Всё выглядело заброшенным и нежилым. "Эвакуировали, наверно" – подумал Хоук.
    Он неожиданно быстро вышел к перекрёстку у Тальпиота и, чуть было, не напоролся на машину с арабами. Спасло только то, что они ехали со стороны Хеврона и Хоук, сначала услышал звук работающего двигателя, а потом увидел, выехавший из-за поворота тендер. Их было четверо. Водитель, пассажир рядом с ним и двое в кузове.
    Хоук тут же рухнул за каменное ограждение площадки перед бывшей заправкой, аккуратно перевёл предохранитель и прицелился в лоб водителю. То ли интуиция, то ли судьба удерживали Хоука от того, чтобы нажать курок.
    Тендер медленно подкатил к заправке и тут, откуда-то из строений вышли ещё трое, но уже вооружённые. Те что сидели в кузове, то же, как оказалось, были не крестьяне.
Хоуку с его места наблюдения было хорошо видно, как приехавшие опустили в люк подземного хранилища ручной насос и начали закачивать топливо в двухсотлитровые бочки, привезенные в кузове того же тендера.
    "Так, понятно. Эти трое охраняют месторождение, а те в машине мародёрничают. Вот такой вот бизнес. Хорош бы я был, если бы подстрелил водителя. Те бы трое меня просто изрешетили бы. Есть у тебя счастье, Хоук" – пронеслось в голове у Хоука и он отполз назад, под прикрытие бывшего склада.
    Тальпиот напоминал индустриальные джунгли. Павильоны, гаражи, строительный мусор, гипсокартонные панели в ассортименте, инсталляционная пластмасса и многое другое. Судя по всему, всё это было брошено. Правда, в некоторых местах, Хоук видел следы эвакуации, но, в основном, всё осталось на своих местах.
    Основным препятствием для себя Хоук считал мост над старой железной дорогой. Во-первых, это было открытое место протяжённостью около пятидесяти метров. Во-вторых, подходы к нему также были открыты. Поди, знай, кто сейчас наблюдает за этим местом.
      Хоук пристроился за трансформаторной будкой и долго наблюдал за окрестностями. На противоположном склоне, там, где над бульваром Бегина когда-то возвышались новостройки, ничего не было. Вообще, район был довольно сильно разрушен и, видимо, долго горел. Это понятно, если учесть, что новые строения были достаточно высокими и сыграли роль каминной трубы.
    Он не решился выходить на мост. Полностью доверяя, после случая у заправки, своей интуиции, Хоук пробрался к самим рельсам, перебежал их и быстро залез по насыпи к ближайшему укрытию. Стало спокойнее.
    "Ну что, Хоук," – обратился он сам к себе. – "Вот сейчас надо подняться на этот выгоревший склон. Слева должны остаться бывший каньон "Малха" и новый железнодорожный вокзал. Потом опять спуск, опять подъём и там уже недалеко перекрёсток на Адассу. Окраина города".

      Солнце упало за холмы на западе и власть перешла к ночи. Хоук не успел дойти до больничного комплекса Адасса. Их разделял квартал, с удивительными названиями улиц: Мексика, Панама, Коста-Рика. Четырёхэтажные дома, удивительным образом напоминающие "хрущёвки" из детства Хоука, редкие особняки и атмосфера квартала для бедных из латиноамериканского фильма.
      Идти в темноте по малознакомой местности – риск довольно значительный и Хоук, выбрав место поукромней, забрался в недостроенный особняк, подготовил для себя пути отхода и, периодически поглядывая в оконный проём, расположился в углу комнаты на втором этаже. Огонь, конечно, зажигать было нельзя и он, опорожнив одну из шести бутылок воды, устало опустился на пол. Так, чтобы было видно и оконный проём и дверной.
    Прожитый день равнялся жизни. Хоука не подстрелили при побеге, не расстреляли возле заправки. Его жилище не разграбили, обрекая на голод или смерть от обезвоживания. Он незамеченным пробрался через треть города. Ведь неизвестно кого встретишь и какие они сейчас, эти люди?
    " А мужик, тот, у арабов, фактически меня спас.А я даже имени его не спросил. Не поблагодарил. Зверею", - подумал Хоук. " Я бы точно не догадался рвануть прямо с первого дня. Пока бы собирался, вывезли бы куда-нибудь. И всё".
    Хоук ещё раз в мыслях перебрал день. Шансы добраться до начала темноты в Аддасу всё-таки были. Осталось не более двух километров. Но пришлось более часа лежать в развалинах "хрущёвки" и пережидать пока непонятная группа из мужчин и женщин раскапывала старый завал. Выйти и познакомится с людьми у Хоука желания не было. То ли он совсем одичал, то ли жизнь такая пошла?
    Незаметно подошла дремота. Хоук то проваливался куда-то, то опять возвращался в реальность. В один из таких провалов, извлечённая из неизведанных глубин памяти, ему привиделась череда событий из давно забытого и, как будто, не его прошлого.

    Полк недавно вернулся из-за Речки и часть офицеров, в том числе и молодых старлеев, распустили по отпускам. Хоук, а тогда его звали совсем по-другому, навестил родителей. Успокоил своим возвращением маму и отправился к однополчанину Мишке в Ригу.
    Однажды, они сидели с Мишкой в ночном ресторане, в нереально, если думать о годах, старой Риге. Белоснежная скатерть была уставлена деликатесами о которых, ещё недавно, они не имели никакого представления. И, вообще, это "недавно" ограничивалось рёвом двигателей взлетающих самолётов, периодическими миномётными, реже ракетными, обстрелами, жарой, пылью, пахнущей хлоркой тёплой водой и запахом смерти.
    Проницательный мажордом посадил к ним за стол двух девушек, но те, услышав русскую речь, быстренько пересели. Мишка и Хоук нисколько не расстроились. Девушек и так вокруг хватало. Были бы деньги. А деньги были.
      В полутёмном зале ярким пятном выделялась только освещённая эстрада. И оттуда, как из волшебной музыкальной шкатулки, медленно текла песня. Аккомпанируя себе на громадной двенадцати струной гитаре, её исполнял молодой парень. Гитара звучала, как струнный квартет. Песня оказалась совсем не ресторанного уровня и, не понятно было, как парень вообще сюда попал с таким репертуаром. Однако в небольшом зале никто не шевелился и не гомонил. Оставив свои разговоры и, тем более, еду – все слушали.
       Жил, был я (стоит ли об этом?)
       Шторм бил в мол (молод был и мил)
       В порт плыл флот (с выигрышным билетом)
       Жил был я (помнится, что жил)

    Хоук потом нашёл эти стихи, подобрал аккорды. И получилась так, что эта песня пошла с ним рядом по жизни. По всей этой, временами бестолковой, суете, по годам, городам и теперь уже, странам.

      "Жил, был я (помнится, что жил)" – шёпотом произнёс Хоук и открыл глаза. В оконном проёме недостроенного дома, на юго-западной окраине, ненавидимого когда-то прокуратором города, светлело. На измученную людьми землю вступал новый день.